Перфундере

Снова аплодисменты. Келли в строгом деловом костюме, подсвеченный со спины светом проектора, возвёл правую руку ладонью к небу и я, нетвёрдой походкой взбирающаяся на сцену. Что я должна сказать? Мы говорили об этом не один час, и всё же слова теряются в гуле глоток и шелесте ладоней. Я смотрю в его лисьи глаза. Тот ободряюще кивает и отходит в сторону, освобождая место за пюпитром. Лавина зрительских взглядов окатывает меня с ног до головы. Готова поклясться: в тот момент я была готова отдать всё на свете за возможность оказаться в сию же минуту в ненавистной белоснежной палате первого корпуса Центра.

Я познакомилась с доктором Келли двумя днями ранее. Это был короткий, вежливый разговор двух разных по статусу и текущему положению людей. Фактически, разговор прошёл в три этапа: формальное выражение «удовольствия от знакомства», новость об участии в презентации, почти молниеносное преодоление возражений и, конечно, инструктаж, который затем был продолжен уже другими сотрудниками ЛИС, по связям с общественностью, но уже без участия Келли.

«Для меня большая честь присутствовать здесь, на официальной презентации Аппарата искусственного сна!» – заявляю я торжественно. Гром аплодисментов, урчание голосов, переглядки, повышенное внимание в зрачках, моргающие жёлтые дуги в радужках. Я рисую улыбку. На ум так некстати приходит моё последнее выступление перед толпой – в Планетарии Перфундере, перед новыми Переселенцами. Между нереальным прошлым и ох каким реальным настоящим мало общего. Я продолжаю: «Мне посчастливилось стать одним из первооткрывателей этой чудесной установки, которая помогла мне пережить тяжёлый период жизни. Благодаря искусственному сну, я…» – и голос смолк, не в силах больше играть роль, произносить то, что тебя насильно заставили говорить, лгать или недоговаривать, очернять память о том светлом человеке, который в действительности помог мне пережить боль утраты, боль от непонимания и бессилия, и не сойти с ума от горя. Но начатое нужно было закончить, и я с безволием марионетки вновь приблизилась губами к микрофону, добавляя уже без тени стыда: «Я довольна прожитыми месяцами. Спасибо».

Я бросилась от микрофона, как от крутого кипятка, и моё место тут же занял любимец публики. «Спасибо тебе, Сванвейг Ланкастер, за твою смелость!». Голос доктора Келли вновь проревел над собравшимися, и зал отозвался на него потоком аплодисментов. «Наверняка, Вы хотите узнать подробности, что за мир посетила эта молодая девушка?» – он умолк, ожидая отклика зала, который не заставил себя долго ждать. «Ровно через неделю на этом же самом месте состоится вторая презентация, где мы покажем на примере Сванвейг, а также других счастливых мужчин и женщин, что за миры ждут вас по ту сторону сна». Публика благосклонно загоготала, и аплодисменты вновь прокатились под сводом сырого стылого неба.

«Чёртов сериал» – буркнул доктор Леман, подходя ко мне. Единственный среди присутствующих, кто не вызывал у меня настороженности.

Глупая. Какая же я глупая. Я надеялась, что обещания этого честолюбивого человека что-то значат. Но в действительности, попадая в жернова системы, выход из неё ты найдёшь только вперёд ногами. Эти мысли и внезапное осознание полной картины положения вещей взорвали во мне бомбу, наполняя мозг ужасом загнанной жертвы. Теперь точно – конец.

Рослый детина лёгким толчком направил меня за кулисы. Следом, откланявшись перед публикой, шёл доктор Келли. С его ещё не успели опасть блёстки славы, как перед нами выросла толпа журналистов. Всё правильно. Всё по расписанию. Хлеб репортёров к обеду подан!

«Мисс Ланкастер, как Вы пережили столь долгий период пребывания во сне? Легко ли было приспосабливаться к реальной жизни?»

«Мисс Ланкастер, что Вы чувствуете, вспоминая свою жизнь в нереальности?»

«Мисс Ланкастер, поделитесь, что побудило Вас решиться на столь рискованный эксперимент?»

«Мисс Ланкастер, Вы планируете повторное погружение?»

«Мисс Ланкастер, до нас дошли сведения, что Ваш отец…»

«Мисс Ланкастер, расскажите, как…»

«…ваша фамилия…»

«…не повлияло ли…»

«Как вы прокомментируете…»

«Всё это… уже было. Не мисс, миссис…» – проносится у меня в голове. Ноги. Много ног. Каблуки, кроссовки, ботинки и сапоги. Много ног вокруг меня и позади меня. «Миссис Оллсон, сочувствуем вашей утрате. Скажите, на Ваш взгляд, что могло толкнуть Вашего мужа к самоубийству?», «Миссис Оллсон, из-за чего Ваш супруг решил свести счёты с жизнью?», «Миссис Оллсон, как Ваша дочь восприняла его поступок?», «Миссис Оллсон, связан ли поступок Вашего мужа с его исследованиями в новом проекте?», «Миссис Оллсон, как Вы оцениваете Ваши отношения?». Вопросы, вопросы, вопросы, вспышки фотокамер и снова вопросы. В груди колотится страх. Рука – маленькая и влажная, внутри ладони матери. Я поднимаю заплаканные глаза вверх и вижу, как мама смотрит на меня полными слёз глазами, и произносит одними губами: «Всё хорошо, Свени. Скоро всё закончится».