Перфундере

–Я участвовала в травле, когда была студенткой. Мы преследовали мужичка, пострадавшего от бесконечной урбанизации. Я бежала быстро, как могла, но всё равно не могла догнать ребят. Настойчивость ставили во главу угла для деятелей нашей профессии, поэтому я не видела ничего зазорного в этом неприкрытом словесном нападении на засветившегося человека. Я стояла в арьергарде толпы и пыталась выкрикивать вопросы. Уже не помню, что это были за вопросы и произносила ли я их, или же просто шевелила губами в такт мыслям – гул толпы был слишком оглушающим, чтобы слышать собственный голос… А мужичок только мотал головой и пятился, постепенно теряя ориентацию. Всё произошло слишком быстро, все были увлечены: погоня, жертва, атака, а улица была оживлённой, и мы не заметили, никто не заметил, как из-за поворота вылетел автомобиль и…

–Несчастный случай?

Она кивнула.

–На грани убийства. И, хоть это было шесть лет назад, я всё ещё разделяю часть вины за его смерть. Возможно поэтому я хотела бы тебе помочь. Я не собираюсь повторять свои ошибки. Ты можешь чувствовать себя здесь в безопасности.

Проснувшиеся расположение и антипатия боролись между собой, но я остановила их распри одной резкой мыслью: «Ты уже приняла решение. Так не будь тряпкой».

–Я расскажу тебе свою историю.

–Да нет же, Сванвейг, я вовсе не для этого рассказала тебе о своём прошлом.

–Зови меня Свен. Я знаю. Ты хотела, чтобы я доверилась тебе. Но ведь это не важно. Не хочу тебя обидеть, но мне кажется, что твои цели вполне прагматичны. Я постараюсь рассказать тебе всё, что нужно для понимания моей истории, а в ответ прошу лишь не искажать мои слова.

–Хорошо, – кивнула Розмари. – Даю тебе слово.

–Спасибо. Перед тем, как начать, скажи, что такое сталагнаты?

…

Она погасила свет и прикрыла дверь гостиной. На запястье тикали старые механические часы. Короткая стрелка цеплялась за цифру 12. Розмари вошла на кухню, бесшумно ступая мягкими носками. На спинке стула покоилась тёмно-серая шаль, дырчатая, связанная вручную, тонкая, но тёплая. В квартире становилось прохладно, и девушка набросила на ссутулившиеся плечи этот старомодный аксессуар.

Вдруг по её лицу пробежал мимолётный ветерок воспоминания – губы изогнулись в короткой улыбке, и тут же опали кончиками вниз. «Сталагнаты, – усмехнулась Розмари, качая головой. – Она прочитала мой дурацкий стих. А ведь вначале эти строки показались мне даже красивыми… пока не перетекли из мыслей на бумагу. Удивительно… всё, что выходит за пределы сознания, перестаёт быть идеальным, в данном случае приобретя нездоровый оттенок пафоса. Впрочем, не так уж важно. Это всего лишь стих».

Розмари думала о мелочах, неосознанно отдаляя момент, когда мысли достигнут точки важности. То было её преимуществом, защитной реакцией мозга. Она взяла в руку кофейник и наполнила бокал остатками глинтвейна, уже остывшего, но тем не менее продолжавшего источать пряные запахи красного вина и гвоздики, цитрусов и корицы. Хотелось выпить чего-то покрепче, но все запасы были подчищены, а идти за бутылкой виски посреди ночи – не самая разумная идея. Поэтому Розмари удовлетворилась тем, что есть. Разогрев в микроволновой печи остатки алкоголя, она заключила бокал меж ладоней, чтобы согреть руки.

Они проговорили несколько часов. О мире Перфундере, который пережила в своём сне Сванвейг, о её прошлом, о прошлом Розмари, о том, что они обе думают об этом недоразумении, что в быту привыкли называть нормальной жизнью. Эта инопланетная девушка была как кусочек пластмассы на магнитной доске мира: ничто не способно удержать её в нём. Когда-то она была одной из составляющих системы мироустройства, Свен занимала нижнюю ступень, и всё же была частью общества, пока земля не ушла у неё из-под ног. Впрочем, и до этого она была частью оппозиции.

Однако всё может быть иначе. Свен постепенно теряла почву под ногами, теряя близких, предаваясь собственным мыслям. Уходя в сон и возвращаясь в реальность, она проходила этапы разрушения связи с прошлым. Только вот такая терапия, проведённая собственным сознанием, не дала должных результатов, а лишь усугубила ситуацию.