Перфундере

Треск скотча. Йон заклеивает вторую штанину ещё одним слоем, на всякий случай. Кислотный дождь – коварная штука, которая не прощает ошибок. Мы знаем об этом не понаслышке, поэтому с двойными вниманием проверяем свою самодельную амуницию – по сути, костюмы уличных уборщиков, укреплённые подручными средствами. Мы не говорим, просто киваем друг другу и поднимаем дверь кузова. В нос тут же ударяет едкий, сладковатый запах фенола. Для нас это значит только одно – ветер дует с северной стороны. Мы берём рюкзаки, зонты и спрыгиваем на асфальт, разбрасывая в стороны мелкие брызги. Где-то за горизонтом гремит пурпурное небо.

Мы минуем два квартала, на всякий случай заглядывая в закутки и редкие окна, где всё ещё горит тусклый свет. Ненужные, но привычные меры предосторожности. Во время дождя никто не появляется на улице. К тому же, в своей амуниции мы почти сливаемся с асфальтом и стенами домов. Время позднее. В такой час люди либо спят, либо работают. Да и кому вообще придёт в голову глазеть в окно в 73-м районе? Почти абсолютная промзона. Здесь мы чувствуем себя как дома, и не только потому, что частенько работам в этом районе, но и потому, что наш 82-й мало чем отличается от 73-го.

И вот, наконец, оно. Йон выуживает из заднего кармана карту, прикладывает к терминалу и, хвала небесам, мы слышим приветливый писк – красный глазик приобретает успокаивающий, зелёный оттенок. Дальше всё по программе: Йон поднимает затвор гармошкой, я ввожу код сигналки, спрятанный уже с внутренней стороны двери.

–Фонари у тебя.

Я достаю из рюкзака пару диодных фонарей. Темноту тут же пронзают два ярких луча.

–Я – направо, ты – налево, – говорит Йон. Мы расходимся в разные концы огромного складского помещения.

Бесконечные палеты с различным грузом. Есть здесь и бесполезные вещи: полиэтилены, сетки, пластиковые заготовки, стройматериалы. Я поднимаю брезентовый полог очередного тюка, и снова ничего. Оно и не удивительно, ведь такие вещи редко хранятся у входа. Я возвращаю покрытие в прежнее положение и перехожу к следующему палету. Слышу, как Йон делает то же самое. Так проходит 20-30 минут. Сложно судить о времени, когда все твои рецепторы находятся на пределе. Может, прошёл даже час, пока наконец… бинго! Я подаю сигнал: три щелчка, три вспышки фонарика в потолок. Луч света упирается в низкий свод. Я слышу, как замирает Йон, а через пару секунд – начинает двигаться в мою сторону.

–Молодец, Свен, – кивает он, снимая с плеч пустой рюкзак.

Этот момент торжества всегда доставляет мне истинное удовольствие. Лучше него – только успешное завершение вылазки. Отточенными движениями мы под завязку набиваем наши большие рюкзаки респираторами и запасными фильтрами. В другой день мы бы уже двинули к выходу. Но только не сегодня. Где-то здесь должна быть припрятана целая партия «золотых слитков» нашей эпохи – баллонов с воздухом.

Время идёт. Мы вновь разбредаемся по зданию, теперь уже нагруженные бесценной добычей. Мы не можем её оставить, ведь, как известно, в любой момент может запахнуть жареным.

Ряды палетов ведут меня в тёмное нутро здания. Здесь пахнет сыростью и плесенью. Иногда, замирая и прислушиваясь, я улавливаю нестройные марши тараканов в некоторых тюках. Но иногда мир внутри этого бетонного короба точно замирает. В такие минуты я не слышу даже шагов Йона. Эти мгновения – самые страшные. Хорошо, что это только мгновения.

Я иду дальше. Лицо улавливает ветерок. Странно. Я возвращаюсь на то же место, поворачиваю, ощупывая светом фонарика потолок и стены. Тонкая лента сквозняка снова касается моего лица. Я двигаюсь навстречу источнику. И тут я понимаю, что помещение это – не просто бетонный короб. Понимаю я это в тот момент, когда вижу перед собой ещё один отсек. Помещение намного меньше и не такое загруженное. Но в глубине его. Да, кажется, я не ошибаюсь. Кажется, это…

И тогда раздаётся щелчок. Второй. Третий… Четвёртый. И свет тут же гаснет. Внутри всё точно обмирает. Я отдираю конечности от пола и выскакиваю в основное помещение, прикрыв фонарь. Ничего не понимаю. Нахожу тюк повыше, взбираюсь на него, с ужасом ощущая движение под брезентом. Но сейчас не до того. Я всматриваюсь в темноту. Ничего. Тогда я моргаю фонарём в потолок, один раз. Йон с другого конца помещения отвечает мне тем же.

Тяжело бежать бесшумно в полной темноте, да ещё и с тяжёлым рюкзаком на закорках, но другого выхода нет. Я продвигаюсь полушагом – полубегом, пытаясь не забыть, с какой стороны я видела свет фонаря Йона. Бегу 10, 20, 40 секунд, и внезапно тишину взрезает треск: гаражная дверь склада ползёт вверх, а из-под неё, чуть пригнувшись, появляется человек. Огромное пятно света от фонаря охранника тут же начинает метаться по помещению. Я падаю лицом в пол, стараясь дышать через раз. Луч света пробегает по стенам, палетам и полоткам, выхватывая из мрака бесформенные тени различных грузов.