Перфундере

Перфундере… Розмари силилась представить себе эту планету, с изумрудными болотами, фосфоресцирующими растениями, лазоревым небом и густыми лесами, подпирающими облака, и не могла, не могла, потому что это была не её идилличная картина мира. Сложенная из кирпичиков личности история могла быть по-настоящему прочувствована лишь этой личностью, но даже при всём при этом Розмари ощущала в душе этот прогорклый вкус потери, что снедал Сванвейг. Прикрыв глаза рукой, журналистка вспоминала, как в какой-то момент голос девушки изменился, а плечи предательски вздрогнули. Розмари казалось, что она держала в себе все эти мысли слишком долго, и в результате эмоции нашли выход только сейчас, спустя время. По щекам девушки покатились слёзы, а Розмари растерянно смотрела на неё, опустив руку на плечо, словно таким образом пытаясь подсоединиться к какому-то каналу души Свен, вбирая в себя часть её боли. За свою карьеру журналиста она повидала многое и многих, сломленных, потерянных, убитых. Все они выглядели жалко, и вызывали у Розмари лишь усталость и отторжение. Но со Свен всё было иначе. Казалось бы, кто она? Лакомый кусочек сенсации, кукла в рекламной акции, человек, завладевший предметом зависти. Она была бета-тестером, отхватившим желанный приз, получившим все привилегии, да к тому же бесплатно. И никого не волновало, что её взяли как объект, только что потерявший уже второго родителя, просто чтобы узнать, как на таком человеке отразится долгосрочное погружение в сон? Свен не была наивной, она осознавала всё это, вот только несправедливость перестала трогать её сердце. В голосе девушки чувствовалась сила и воля к борьбе, но борьбе не за место под солнцем, не за покой и уединение на этой планете, а за тот утраченный мир, созданный её разумом, и за тех людей, которых уже нет в её осязаемой жизни.

И тогда Розмари поняла, что вызвало у Свен этот всплеск эмоций, смывающий штукатурку с лица, точно клоунский грим после окончания увеселительного мероприятия. Она говорила: «Знаешь, как это ужасно – забывать? Я чувствую, как отдельные фрагменты сна теряют резкость, детали безвозвратно исчезают. Я выдёргиваю из памяти клочки воспоминаний, точно потрошу подушку с холофайбером. Даже в моей голове это выглядит странно. Вспоминая одно, ты забываешь другое. И так день за днём реальность испепелит мир Перфундере, и больше никто не будет способен воскресить его в моей памяти».

«Знаешь, как это ужасно – забывать… – повторила про себя Розмари. – Знаю, дорогая Свен, знаю. Я забыла, что значит быть человеком, убила в себе способность чувствовать. Как только я тебя увидела, сразу поняла, что травля не приведёт ни к чему хорошему. Я следовала за тобой, пока ты убегала от окруживших тебя репортёров. Я придумала с ходу эту дурацкую историю про несчастного мужичка, попавшего под машину. Но ты отмахнулась от неё, как от бессмысленного реквизита. Я видела это по твоим глазам – ты не поверила мне, я для тебя оставалась одним из стервятников, лишь с чуть более гуманными методами. Однако, преследуя свои цели, ты рассказала мне свою историю. Ты заставила меня чувствовать чужую боль. Не знаю, благодарить мне тебя за это или ненавидеть».

Жизненный опыт и инстинкт приспосабливаться формируют наш способ мировосприятия. Кто-то, образно говоря, пересаживается на автобус, кто-то – в подземные вагоны, но лишь немногие находят в себе силы двигаться на своих двоих. Не каждому нравится ощущать поток рассекаемого воздуха клетками собственного лба. Розмари выбрала для себя режим экономии эмоций, она пересела на автобус, чтобы видеть всё своими глазами, сталкиваться взглядами с теми, кому нужна помощь, но при этом не испытывать сострадания, не ловить лицом обжигающий или промораживающий до костей ветер. И оказалось, что не так-то это просто – нести в своей душе боль другого. Но, думая о том, что эта девушка, сбежавшая от белых больничных стен и страха быть брошенной на рекламную амбразуру, сейчас крепко спит в её гостиной, на душе становилось хорошо. «Может быть, это и значит – быть добрым человеком, – подумала Розмари. – Не играя роли… Необычная это штука – чувства…»

Глава 6

Воспоминания

Тусклое, одностороннее освещение проезжей части. Белесый налёт химикатов сползает с поребриков, вдоль которых тонким ручейком струится дождевая вода. Кому-то сегодня не повезло, у кого-то сегодня нет крыши над головой по разным обстоятельствам. Банкротство, предательство, мошенничество. Много ли терминологии надо, чтобы описать способы уничтожения человеческой жизни? Совсем нет. Но мы здесь не потому, что нам негде ночевать этой ночью. Мы здесь потому, что не можем смириться.