Периферические монстры из дремучего леса

– А, да, забыл тебе сказать, – говорит. – Беззубая Мона, гусеница местная. Она по болотам ползает и Мигуле потом передает, что видит. Теперь то уж отползалась.

– А больше ты ни о чем не забыл меня предупредить? – спрашиваю на всякий случай.

– Вроде нет, – говорит, чуть подумав для приличия.

– Ладно, идем.

И мы вошли в дом, в этот раз вдвоем.

24 серия. Мигула

Тело беззубой Моны продолжалось, пересекая всю просторную прихожую-гостиную, и уходило еще на несколько метров вглубь полутемного коридора. Смерть не смогла расцепить её присоски, намертво присосавшиеся к полу. В сумрачном помещении пахло пылью, мхом и холодной кровью. Здесь было не так темно, как могло бы быть при закрытых ставнях потому, что на потолке тлели длинные ртутные лампы. Они трещали и периодически мигали, заставляя нас нервничать.

В глубине гостиной белел старомодный мраморный камин, забранный решеткой и уставленный глиняными фигурками животных, перед ним пару кресел качалок, у стены книжный шкаф, где вместо книг поблескивали банки с заспиртованными червями. Но больше всего Миколу порадовал декор на стенах. Подобно украшениям в средневековых замках между закрытыми окнами висели колющие, остро режущие предметы садистского назначения. Крюки, ножи с длинным и коротким лезвием, спицы, ремни, металлические кольца с шипами внутрь, гильотины и что-то, чего я раньше никогда не видел.

У Миколы не по-доброму засветились глаза. Первое, что он делает, это бросает свою палку, снимает со стены изящный абордажный топорик с колким и приплюснутым концами и швыряет его мне, а себе такой же берет с другой стены. Но топорика ему мало было. Он еще ремень со стены снял и на себе его поясом присадил, а на ремень пару крюков из тех, что на акул можно закидывать.

Я как в руки эту грозную штуку схватил, сразу задышал по-другому. Думаю, теперь то нам никакие Моны не страшны. Подавайте сюда их пачками, нам все нипочем.

– Откуда у неё все это? – у Миколы спрашиваю.

– Она альтернативной биологией занимается, – говорит. – Режет все, что режется и смотрит, как одно отдельно от другого дальше себя поведет.

Мы прошли вдоль гусеницы до самой её задницы и с озадаченными глазами оглядываемся вокруг. Нам было неясно, откуда могло выползти столь габаритное существо. Узкий коридор, сколоченный со всех сторон из черных досок, упирался в дальнем конце в деревянную дверь, которая, должно быть, открывалась в лес. Но, когда мы дошли до середины, то с правой стороны увидели узкую лестницу на второй этаж. Ступени освещались плоскими круглыми плафонами с зеленоватым болотным газом. С левой стороны, прямо напротив лестницы, в стене коридора таилась еще одна дверь. За ней слышался плеск воды.

Микола легонько толкнул дверь рукой и одновременно занёс абордажный топорик над головой. За дверью открылось просторное помещение с закрытыми окнами, освещаемое теми же плоскими плафонами с болотными испарениями. В зеленоватом сумраке странных покоев с крюков в потолке свешивались туши мигульских червей. В основном, целые, но с каких-то уже содрали большую часть мяса. Со свежих туш на дощатый пол капала кровь. Однако, несмотря на кровавую атмосферу, в помещение царила благотворная свежесть. Это объяснялось крупной зарешеченной дырой в полу, откуда и слышался плеск воды.

Очень осторожно, поднимая топоры повыше, мы пробрались к решетке в полу и, опустившись на колени, заглянули внутрь.

Вода под нами плескалась в красном свечении. Сбоку внизу виднелась ивовая сеточная стенка. От пола до водной поверхности было около трех метров. На решетке люка висела цепь с замком.

-Она там? – спрашиваю шепотом Миколу.

Вместо ответа он наклоняет лицо в квадрат решетки и зовет девчушку:

– Гака? Слышишь меня? Ты там?

Томительные секунды тишины гипнотизировали. Мы смотрели в красноватую воду и ждали.

Микола, чтобы быть ближе к воде, совсем лёг на решетку. Я сел на одно колено рядом.

– Может, она снова уплыла в болота? – предполагаю я вслух.

– Она тут, – говорит Микола. – Я знаю, что она…

Его слова оборвались в этом месте потому, что вода под ним разверзлась и вкруг шеи Миколы обвились мокрые ладони. Задыхающийся паренек упал головой на решетку. От такой неожиданности у меня чуть не случился сердечный приступ. Личико Гаки, облепленное сырыми светлыми волосами, не походило на лицо девочки. Жуткая гримаса источала ярость. Микола пошевелится не в силах, только что-то бубнит про то, что мы друзья, а не враги. А девчушка его и не слушает вовсе.

– Ты пришел за глазом? – шипит она в бледное лицо Миколы.

– Что? – хрипит – О чём ты говоришь?

Я отошел от шока и пытаюсь её пальцы расцепить, чтобы у паренька шея не сломалась. А девчушка всё о своем:

– За глазом, – спрашивает, – пришёл?

На шее паренька уж кровь сочится из-под детских ногтей, но тут что-то изменилось. Гака поверх моего плеча взгляд метнула и резко шею моего товарища отпустила. Мы только и увидели, как она в воду плюхнулась и в глубину ушла. Я спиной чую недобрый холодок позади.