Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики

Может быть, я ошибаюсь, но не могу себе представить ничего подобного не только в зарубежных госпиталях, но и в наших российских больницах советского времени. Здесь же по выходным дням туалеты зачастую превращаются в места, куда невозможно войти. Больные ведь бывают разные. Не каждый справляется со своими нуждами, как того хочется. Вот и случается зачастую, что вокруг или в самом туалете, дверь которого не запирается по причине отсутствия защёлки, а унитазы без крышек, то кровь разбрызгана, то всё испачкано испражнениями, и убрать за такими больными оказывается некому. О какой чистоте, о какой гигиене может здесь идти речь? Платить-то за дополнительный штат уборщиц не из чего. Вот бы о чём подумать при распределении государственного бюджета.

Несомненно, никакая комиссия при посещении больниц ничего подобного не увидит, ибо перед их приходом такого безобразия не допустят. Но ведь больные живут и лечатся не только в дни посещения комиссий.

На нашем этаже есть ванная комната. Бывают, конечно, больницы, в которых ванные или душевые, да и туалет есть в каждой палате. У нас ванная комната одна на этаж. В ней есть и душевая, но она заперта. А зачем её открывать, если рожка с душевой сеточкой там нет вовсе? Ну да хорошо уже то, что есть ванная.

На двери ванной строгая надпись уведомляет больных о часах работы ванной и необходимости убирать после себя.

Признаюсь, я любитель принимать ванну. Вхожу, надеясь получить здесь моральное и физическое удовлетворение. Но при первом же взгляде на саму ванну стало ясно, что наполнять её водой нельзя, во-первых, по той причине, что нет заглушки, а во-вторых, по причине её полнейшего антисанитарного состояния. Ванну давно никто не мыл, не говоря уж о дезинфекции. На бордюре ванной лежали клоки женских волос. В течение нескольких дней я замечал, что их так никто и не убирает. Я позволил себе использовать эту ванну только как место для душа. Но дело это оказалось не таким лёгким.

В помещении я не увидел ни скамейки, ни вешалки, ни на худой конец гвоздя, куда можно было бы повесить одежду и полотенце. Подоконник выглядел таким, что на него страшно было класть чистые вещи. Принесенные с собой мыло и шампунь не находили себе места. Халат пришлось повесить, зацепив его за замок запертой душевой, а остальные предметы одежды и туалета, оставив их в полиэтиленовых пакетах, пришлось разместить на ступеньках забрызганной краской стремянки, стоявшей здесь с непонятной целью.

Осторожно омывая себя в ванной, я с долей зависти вспоминал душевые норвежской школы в одном из её маленьких городков. Душевые для школьников выглядели прекрасно: сеточки были все целыми, краны горячей и холодной воды работали, коврики резиновые застелены, шампуни выдавались при входе. Всё чисто, красиво, современно. Собственно такие же опрятные душевые я видел и при входе в норвежские шахты. О наших шахтёрских душевых вспоминать не хочется, ибо в них всё было диаметрально наоборот.

В палату входит медсестра и говорит, что мне надо срочно идти в кабинет ультразвукового исследования.

– Возьмите с собой полотенце, – бросает она, убегая по другим делам.

Мне непонятно, почему я должен брать своё полотенце, которое тоже не выдаётся в больнице, а приносится из дома. Если я его испачкаю составом, который наносится мне на тело при обследовании приборами, то как же я потом буду вытирать лицо? И где стирать потом это полотенце?

Сердобольные больные подсказали, что можно попросить у сестры-хозяйки пелёнку. Попросил и получил. Никаких проблем, но почему же не положить эти чистые пелёнки стопочкой в самом кабинете УЗИ для простоты обслуживания?

Не менее удивительным оказался приём лекарств. Вспоминая давние времена, когда в гурзуфской больнице ко мне три раза в день приходила медсестра и предлагала в её присутствии выпить назначенные лекарства, здесь в палате я был несколько озадачен, когда всё утро никто не предлагал мне таблетки. Узнав о моей проблеме, сосед по койке тут же пояснил, что назначенные препараты лежат в коридоре на столике медсестры, и каждый больной должен сам их забирать и пить.

Действительно на посту медсестры стоял деревянный поднос с ячейками, в которых стояли по три пластмассовых стаканчика и возвышались листики бумаги с написанными от руки фамилиями больных. Найдя свою, искажённую правда, фамилию, я взял стаканчики и опять же не знал, что дальше делать, поскольку количество таблеток и их расцветка в разных стаканчиках были разными. Пришлось найти медсестру, у которой, как правило, нет времени сидеть на месте, и поинтересоваться порядком приёма лекарств. Шарада решалась просто. Глядя на меня, как на бестолкового человека, сестричка спокойно объяснила, что в двух стаканчиках одинаковое количество таблеток, стало быть, их надо принимать утром из одного стаканчика, а вечером из другого. В третьем стаканчике число таблеток другое – их надо принимать в обед. Вот ведь какая простая арифметика.