Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики

В этот день я выпил таблетки утренние, в обед взял стаканчик обеденный, а с вечерним несколько замешкался после ужина. Пришёл за своим стаканчиком, но оказалось, что в моей ячейке стоят опять три стаканчика уже на завтра. Спрашиваю медсестру, где сегодняшние вечерние таблетки и был просто сражён ответом:

– Так я их уже выкинула. Надо утром забирать все стаканчики к себе в палату. А то знаете, какие бывают больные? Они могут либо свои таблетки кому-то другому подкинуть, либо выпить чужие, так что не забывайте вечером брать таблетки на следующий день.

Перспектива выпить случайно чужие лекарства или не выпить свои меня не радовала, потому вечерами пришлось дежурить в коридоре в ожидании, когда у медсестры найдётся время разложить стаканчики по ячейкам, чтобы своевременно забрать свои лекарства в палату. Единственный положительный эффект от наших бесед с медицинским персоналом выразился в том, что на стаканчиках с таблетками появились наклейки: «утро», «обед», «вечер».

Возникал, правда, ещё один сопутствующий вопрос: пить ли все таблетки, скажем, утренние сразу в один приём или каждое лекарство по очереди. Медсестра, которую я спросил об этом, ответила весьма просто: «А, пейте сразу», но мой всеведущий и многоопытный сосед по койке остановил меня предупреждением: «Евгений, у каждого лекарства своя особенность восприятия организмом, поэтому пить надо таблетки с некоторым интервалом. Иначе они не будут достаточно эффективны». Ну, спасибо знатокам!

Я тогда подумал, почему бы в больничных палатах или в коридорах не вывесить плакаты-рекомендации пациентам по поводу приёма лекарств, какой-то пищи, которую приносят неизбежно родные и друзья, других правил нахождения в больнице, то есть всего того, о чём ни врачи, ни медицинские сёстры не успевают рассказывать каждому вновь прибывающему больному?

Конечно, можно понять, что время берёт своё, и потому некогда новый и современный телевизор в фойе давно устарел и стал условно работающим. Можно поверить, что с течением времени некогда красивый линолеум не может оставаться на полах таковым вечно, порою трескаясь, разрываясь и торча во все стороны в безнадёжном ожидании замены на новое покрытие. Можно объяснить, что установленные в прошлом веке в послеоперационных палатах кнопки вызова дежурной медсестры, системы подачи кислорода и другие необходимые приспособления забыли, когда они работали. Но никак нельзя согласиться, что так и должно быть, особенно если мы говорим, что наше обновляемое или новое правительство только и делает, что думает о благе своего народа, если мы всеми силами современной пропаганды пытаемся убедить других и самих себя в том, что жить становится лучше, жить становится веселей.

Когда вас перевяжут, но не до конца, вам сделают укол, но по ошибке не тот, что нужно, вам дадут простынку, но не совсем чистую и целую, когда вы увидите, что в больнице не всё успевают, не всё замечают, не всё объясняют, ибо урезанному штату некогда выполнять все обязанности, и платят этому штату лишь за часть работы и не платят вовсе за ответственность, что и отражается непосредственно на вашем собственном здоровье, тогда вы поймёте фразу «в здоровом теле здоровый дух». Чтобы дух в стране был здоровым, надо вылечить всю страну. Только кто же будет это делать? Кого у нас в стране интересуют не лозунги перед выборами, а человек постоянно и всегда? Вот о чём мне подумалось в конце репортажа.

Со мной в палате лежал заслуженный строитель, приложивший свои силы к строительству сорока жилых зданий города Москвы, инженер, работавший в команде С.П.Королёва при подготовке советской космической техники, простой электрик и шофёр, бизнесмен и дипломатический работник представительства одной из народностей нашей огромной многонациональной страны, кузнец и охранник, лежали студенты, не желавшие идти на службу в армию – народ самый разнообразный. Всем хотелось быть здоровыми и телом, и духом. Первому помогают опытные врачи, а второму?

Интернет-журнал «Русский переплёт» 2.01.2008

Почему мы так не любим друг друга?

На днях я был свидетелем удивительной, на мой взгляд, картины. В городской автобус, все сидячие места в котором были заняты, вошла молодая женщина с двумя детишками погодками двух-трёх лет. Мальчуган постарше, держась за руку матери, сам бодро взбирался по ступенькам автобуса, а младшего мать легко втащила почти навесу. Видя, что сесть негде, группа скромно пристроилась в проёме напротив двух кресел, на одном из которых торжественно восседала представительного вида женщина лет пятидесяти, а на другом тоже женщина, но явно более пожилого возраста.

Автобус тронулся, двухлетний малыш заплакал, видимо, не желая стоять во время движения. Из глубины автобуса с одинокого кресла у окна поднялась дама и предложила женщине с детьми сесть. Та с благодарностью потащила детей на уступленное место.