Перплексус

Виам, между тем, рассматривал остальные фотографии, лежавшие на столе. Ему почему-то стало интересно и хотелось понять, о чём вообще думали эти люди, делая подобные снимки.

— Я не знаю, что происходит, но мне всё это не нравится, — произнесла Олла, стараясь держать себя в руках.

— Я тоже не знаю, что происходит, но и мне всё это не нравится, — повторил Виам.

— Ну, я же серьезно, — с легкой обидой в голосе бросила она, посчитав, что парень не придал её словам значения.

— Поверь, мне сейчас не до шуток, — твёрдо сказал он и показал ей другую фотографию, которую только что нашел среди остальных. На этот раз, на ней был он, но без штатива у ног.

Ни он, ни она не верили в совпадения и случайности. Этот разговор становился для них всё менее приятным, но что-то подсказывало, что он важен и, судя по фотографиям, может повлиять на будущее или… прошлое.

Ребята смотрели друг на друга.

— Что думаешь? — спросил первым Виам.

— Нет-нет-нет, — отозвалась Олла, — я даже думать об этом не хочу.

— О чём?

— Об этой мистике, смерти и прочем. Мне всё это не нравится. Даже если здесь есть пара совпадений, что с того? Ну, похожи лица и что? Это же ерунда.

— Боюсь, это не ерунда, как мне тоже сначала показалось. У неё татуировка на пальце. Татуировка, понимаешь? — взяв с прилавка лупу, показал он.

— Ну, вот! У меня такой никогда не было и…

— Есть… теперь есть, — сказал парень и взял её за правую руку, на указательном пальце которой были три пластыря. Только сейчас девушка вспомнила про жжение в пальце, что беспокоило её в салоне Бисс.

Отлепив их, Олла обнаружила с левой его стороны, на каждой из трех частей фаланги, маленькие татуировки: квадрат, круг и треугольник. Точно такие же, как на фотографии.

Повисла немая пауза. Закрадывающееся в душу неприятное ощущение беспокойства, усугубляло страх, медленно превращая его в ужас, пока кое-кто не решил подлить масла в огонь.

— Знаете, как-то ко мне в руки, — загадочно сказал старьевщик, бесцеремонно вклинившись в диалог, — вместе с другими личными вещами одного лекаря, попал его дневник. О нём, как и об авторе, ничего не было известно, кроме того, что читать его не надо. Это было ясно по печати на обильно залитой сургучом обложке.

В дневнике были какие-то рецепты, размышления о жизни и будущем медицины, в общем, ничего интересного, за исключением последних нескольких записей, которые начинались с интересного происшествия: лекарь растапливал печь старыми газетами, и так получилось, что в руках у него оказалась страница с некрологами. Он, из любопытства, прочитал всего пару, но этого оказалось достаточно, чтобы его удивить — имя в одном из них показалось ему знакомым. Дело было в том, что на днях у него на операционном столе скончалась девушка. Смерть пациента случалась всего несколько раз в его практике, поэтому он помнил каждого из них, его диагноз и причину смерти. В некрологе совпадало всё, даже мелочи: полное имя, возраст и приметы.

Далее в дневнике было написано, что доктора заинтересовало подобное совпадение, и он, забавы ради, попробовал искать их дальше, сравнивая старые газеты с записями морга.

Скоро им были обнаружены другие знакомые имена, обладатели которых умирали в том же возрасте, в те же даты, при тех же обстоятельствах спустя годы, после печати некрологов. Лекарь записывал всё и ему казалось, что он нащупал нечто важное, что был на пороге какого-то открытия, пока не нашел, среди прочих, и своё имя.

Предпоследняя запись его дневника сообщала, что настал тот самый день и он сидит за столом в ожидании конца, вместе со своими друзьями, и не испытывает волнения, так как в «его» некрологе было сказано, что человек вскрыл себе вены.

После, друзья рассказали полиции, что в панике разбежались, когда с автором дневника начали происходить чудовищные вещи.

Его обнаружили за письменным столом полностью обескровленного. Он скончался от потери крови в указанный в некрологе день. С тех пор я не читаю некрологи… и вам не советую, — закончил историю старьевщик и тут же добавил, — Но всё это было в далеком прошлом, так что вам не о чем беспокоиться.

— А последняя запись? — напомнила Олла.

— Что? — переспросил барахольщик.

— Вы сказали, что в предпоследней записи лекарь описал своё ожидание и потом его нашли мёртвым. А кто же, тогда, сделал последнюю запись?

— Её сделал он же… своей кровью… Post Mortem.

— А откуда вам это известно? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Этим лекарем, — закатывая рукава и демонстрируя шрамы на руках, — был я, — сказал старик и улыбнулся.

Олла, оторопев, смотрела на него, затем повернулась к Виаму и прошептала:

— Слушай, это какая-то жесть. По-моему, пора сваливать.

— Спасибо, но нам пора. Надо срочно бабушку к прабабушке отвести, знаете ли, — ляпнула она первое, что пришло ей в голову, обратившись к продавцу, и попятилась, прихватив Виама за руку.