Перплексус

— Ну, вот же, посмотри. Видишь? Одно лицо, — указав на женскую фигуру, сказал он, — Разве это не ты?

— Хм, ну не знаю, — поспешила ответить она, хотя секунду назад сама об этом задумалась. — И вправду, очень похоже.

На обороте снимка оказалась неразборчивая надпись и дата. Единственное, что удалось определить — сделана фотография была в начале XX века.

— Скажите, а эта фотография принадлежит вам? Она настоящая? — обратилась Олла к продавцу.

Хозяином лотка был невысокий пожилой мужчина, с седыми усами, бородой и очками с разнообразными линзами, как у часовщика. Он взял картинку из её рук в свои так неуклюже, что чуть было не уронил, а потом, посмотрев на неё, удивленно спросил голосом с хрипотцой:

— Какая фотография, дочка?

— Эм… та, что у вас в руках, — не менее удивленно сказала Олла.

— Но, здесь ничего нет, — передавая рамку обратно, сообщил старик.

— Как нет? Здесь же… только что была фотография, — неуверенно пробормотала Олла, растерянно смотря на пустую рамку.

Виам отреагировал весьма спокойно, а затем заговорил с торговцем:

— Покажите, пожалуйста, ещё раз.

— Показать? О чем вы, молодой человек? — отозвался тот.

— О вашем трюке, — улыбнулся ему парень.

Лицо старика озарила радость:

— Ну, наконец-то! — воскликнул он и снова проделал этот фокус: взял рамку, притворившись, что чуть не уронил её, и ловким, почти незаметным движением, поменял предмет на прежний.

Затем, улыбка сошла с его лица и он задумался.

— Никто ни разу не заметил этого, — тяжело вздохнув, грустно сказал старик, — Мою неловкость всегда списывали на возраст и старческую неуклюжесть. А иногда даже недобро посмеивались или ругали меня, если я что-нибудь ронял. Было время, когда я мечтал, что буду пойман, и люди заметят ювелирную работу иллюзиониста, но никому даже в голову не приходило, что всё может быть не так, как кажется. Думаю, мне надо вас благодарить, что разглядели за внешностью старика пусть не такого, как раньше, но всё ещё на что-то годного человека…

Старьевщик неторопливо забил в свою трубку табак, прикурил и облокотился на прилавок. Клубы белого, густого, выдыхаемого им дыма парили отчего-то не вверх, а вниз, расстилаясь по прилавку и окутывая разложенные на нем предметы.

Сделав ещё одну затяжку, он взглянул на ребят, будто впервые их видит и сказал:

— О, молодые люди, здравствуйте. Желаете что-нибудь посмотреть?

Ребята переглянулись, не зная, как реагировать на эти слова.

— Эм… Нет, спасибо. Мы хотели бы всё же услышать историю этой фотографии.

— Какой фотографии? — похоже, старик действительно всё забыл и не понимал о чем речь, пока, вдруг, его лицо не расплылось в широкой улыбке. — Попались?

Ребята, хоть и оценили шутку, всё равно недовольно посмотрели на него, явно давая понять, что с фокусами пора завязывать.

Некоторое время барахольщик изучал изображение, будто предаваясь связанным с ним воспоминаниям, а потом заговорил каким-то странным, молодым голосом, словно ему не было и 20-ти лет:

— Все фотографии на лотке сделаны мной, но эта… — Старик перевернул рамку. — Странно… По правде говоря, я не многое могу рассказать о ней, но кое-что мне известно. Она должна быть сделана в начале XX века. Позади, — описывал он девушку на снимке, тыкая в него пальцем, — там, снизу, стоит опора. В те времена, таким штативом пользовались для удержания тела в горизонтальном положении. Это не простой снимок — это Post Mortem — посмертная фотография усопшего, — закончил продавец.

Ребята переглянулись. Виам молчал. Его лицо выглядело озадаченным. Олла почувствовала, как чем-то неприятным повеяло от последней, произнесенной стариком фразы. Её даже слегка передернуло, словно она находилась в теплой открытой воде и опустила ноги вниз, вдруг ощутив ледяное течение.

Девушка не обратила столько внимания на звучание молодого голоса, сколько на словосочетание, которое употребил старьевщик, говоря о фотографии, ведь выражения «должно быть» и «должна быть» — несли в себе абсолютно разный смысл и, что важнее, обозначали разное время. Если первое говорило о предположении и свершившемся факте, то второе — о будущем действии.

— Вы сказали «должна быть», как-будто она ещё не сделана… вы нарочно так выразились? — озаботилась Олла.

— Может быть, да, — сказал старик прежним голосом с хрипотцой. — А, может быть, нет, — произнес он же, но голосом молодым.

— Так «да» или «нет»? — настаивала девушка.

— Или, — хором сказали голоса.

Олла сглотнула слюну. Ей почему-то хотелось думать, что старик этот — заядлый фокусник, и он попросту их разыгрывает, однако, её мозг считал иначе. Она уже не могла остановить свои мысли, которые сами по себе начали увязывать факты с догадками и плести логические цепочки, ведущие её прямиком к невероятным заключениям. От всего этого стыла кровь.

Ей стало не по себе, а после — просто жутко, когда, старик, не отрывая глаз от фотокарточки, вдруг, сказал:

— Надо же, какая красивая. И так похожа на тебя, дочка.

— Даже не знаю, что и сказать… спасибо, — с иронией отреагировала Олла и криво улыбнулась.