Перси Джексон и похититель молний

– Многие согласятся, что воровство не в духе Посейдона. Но Морской бог слишком горд и не станет доказывать это Зевсу. Зевс потребовал, чтобы Посейдон вернул жезл к летнему солнцестоянию. Это двадцать первое июня, осталось десять дней. К этому же сроку Посейдон ждет извинений за обвинения в воровстве. Я надеялся на силу дипломатии, думал, что Гера, Деметра или Гестия вразумят братьев. Но твое появление взбесило Зевса. Теперь ни один из богов не отступит. Если никто не вмешается, если жезл не найдется и не будет возвращен Зевсу до солнцестояния, разразится война. А знаешь, Перси, какой будет настоящая война?

– Ужасной? – предположил я.

– Представь себе мир, поглощенный хаосом. Природу, которая воюет сама с собой. Олимпийцам придется решить, чью сторону принять: Зевса или Посейдона. Разрушения. Кровавые битвы. Миллионы погибших. Западную цивилизацию ждет настолько кошмарная война, что Троянская по сравнению с ней покажется детской забавой.

– Ужас, – повторил я.

– А ты, Перси Джексон, первым испытаешь на себе гнев Зевса.

Начался дождь. Волейболисты прекратили игру и изумленно уставились на небо.

Это я принес бурю на Холм полукровок. Зевс наказывал весь лагерь из-за меня. Я был в ярости.

– Значит, я должен найти этот дурацкий жезл, – сказал я. – И вернуть его Зевсу.

– Что может выразить мирные намерения лучше, чем сын Посейдона, возвращающий Зевсу его имущество? – проговорил Хирон.

– Но если у Посейдона жезла нет, то где же он?

– Думаю, я знаю, – с мрачным видом ответил Хирон. – Это часть пророчества, данного мне много лет назад… Что ж, теперь некоторые строки обрели смысл. Но прежде чем я скажу больше, ты должен официально подтвердить, что готов отправиться в квест. Ты должен обратиться за советом к Оракулу.

– Почему вы не можете сразу сказать мне, где жезл?

– Потому что, если скажу, тебе будет слишком страшно решиться на поиск.

Я сглотнул:

– Тогда ясно.

– Так ты согласен?

Я посмотрел на Гроувера, который яростно закивал.

Легко ему. Это меня, а не его, Зевс хочет убить.

– Хорошо, – кивнул я. – Лучше уж это, чем превратиться в дельфина.

– Тогда пришло время тебе отправиться к Оракулу, – сказал Хирон. – Поднимайся наверх, Перси Джексон, на чердак. Когда вернешься, обсудим остальное – если, конечно, ты останешься в здравом уме.

Я поднялся на четыре пролета и увидел зеленую чердачную дверь.

После того как я потянул за шнур, дверь открылась, и вниз с грохотом опустилась деревянная лестница.

Меня обдало теплым воздухом и запахом плесени, гнилого дерева и чего-то еще… так пахло на уроке биологии. Рептилии. Запах змей.

Задержав дыхание, я поднялся наверх.

Чердак был завален хламом греческих героев. Здесь были покрытые паутиной доспехи, выцветшие и проеденные ржавчиной щиты, старые обитые кожей дорожные сундуки, обклеенные стикерами «ИТАКА», «ОСТРОВ ЦИРЦЕИ» и «СТРАНА АМАЗОНОК». Один из длинных столов был заставлен стеклянными банками, где были заспиртованы всякие штуки: отрубленные мохнатые лапы с когтями, огромные желтые глаза и множество других частей монстров. На стене висел странный охотничий трофей: что-то вроде змеиной головы, но с рогами и пастью, полной акульих зубов. На дощечке снизу было написано: «ГОЛОВА ГИДРЫ № 1, ВУДСТОК, НЬЮ-ЙОРК, 1969».

У окна на деревянном треножнике восседал самый жуткий сувенир – мумия. Не фигура в бинтах, а иссохшее тело женщины. На ней были крашенное в стиле тай-дай платье без рукавов, куча бус и повязка на длинных черных волосах. Кожа у нее на лице была тонкой и морщинистой, а на месте глаз тускло белели щели, словно ее настоящие глаза заменили стекляшками; она умерла очень-очень давно.

При взгляде на мумию по спине у меня побежали мурашки. А она вдруг выпрямилась на стуле и открыла рот. Изо рта у нее повалил зеленый дым, он вился толстыми кольцами по полу и шипел, как тысяча змей. Я, спотыкаясь, побежал обратно к двери, но она с шумом захлопнулась. У меня в голове зазвучал чей-то голос. Он словно скользил мне прямо в ухо и проникал к самому мозгу: «Я дух Дельф, глас пророчеств Феба-Аполлона, победителя могучего Пифона. Подойди, проситель, и задай свой вопрос».

Мне хотелось сказать: «Нет, спасибо, ошибся дверью, ищу туалет». Но я заставил себя сделать глубокий вдох.

Мумия не была живой. Она была чудовищным сосудом для какой-то силы, которая зеленым туманом клубилась вокруг меня. Но эта сила не казалась злой, как демоница миссис Доддз или Минотавр. Рядом с ней я ощущал то же, что и рядом с тремя Мойрами, вязавшими носки у придорожного ларька: это было нечто древнее, могучее и определенно не человеческой природы. И похоже, мумия не собиралась меня убивать.

Набравшись смелости, я спросил:

– Какова моя судьба?

Туман стал плотнее, он сгустился передо мной, окружив стол с заспиртованными кусочками монстров. Вдруг я увидел за столом четверых мужчин, играющих в карты. Их лица стали четче. Я узнал Вонючку Гейба и его приятелей.

Я сжал кулаки, хотя понимал, что картежники не настоящие. Это была всего лишь иллюзия, сотканная из тумана.