Перси Джексон и похититель молний

Четвертого июля[31] весь лагерь собрался на пляже, чтобы посмотреть на фейерверк, устроенный ребятами из девятого домика. Дети Гефеста не могли удовольствоваться парой жалких красно-бело-синих вспышек. Они вытащили в море баржу, забитую ракетами, размерам которых позавидовал бы зенитный комплекс «Пэтриот». Аннабет, которая уже видела их фейерверки, объяснила, что заряды должны выстреливать с такой частотой, что на небе получится нечто вроде мультфильма. Вишенкой на торте должны были стать два спартанских воина в сотню футов ростом. Планировалось, что они испортят воздух над океаном, сразятся друг с другом и разлетятся на миллион разноцветных искр.

Когда мы с Аннабет расстилали на пляже покрывало, к нам подошел Гроувер, чтобы попрощаться. На нем, как всегда, были джинсы, футболка и кроссовки, но за последние пару недель он возмужал и стал похож на старшеклассника. Бородка у него стала гуще. Он прибавил в весе. И рога у него подросли по меньшей мере на дюйм, поэтому теперь, чтобы сойти за человека, ему приходилось носить растаманскую шапочку не снимая.

– Я ухожу, – сказал он. – Я просто хотел сказать… ну, вы знаете.

Я старался радоваться за него. Все-таки не каждый день сатиру дают разрешение на поиски великого бога Пана. Но расставаться с ним было трудно. Мы с Гроувером были знакомы всего год, но он был самым старым моим другом.

Аннабет обняла его. И велела ему крепко стоять на фальшивых ногах.

Я спросил, откуда он собирается начать поиски.

– Это секрет, – смущенно ответил он. – Я бы хотел взять вас с собой ребята, но люди и Пан…

– Мы понимаем, – сказала Аннабет. – Ты взял достаточно жестянок в дорогу?

– Да.

– А свирель не забыл?

– Ох, Аннабет, – проворчал Гроувер. – Ты прямо как старая мама-коза. – Но по голосу было слышно, что он ничуть не сердится. Он взял посох и надел на плечи рюкзак. Вид у него был как у автостопщика, каких полно на американских шоссе. И куда только делся тот низенький парнишка, которого я защищал от хулиганов в Академии Йэнси! – Ну, – сказал Гроувер, – пожелайте мне удачи. – Он еще раз обнял Аннабет, похлопал меня по плечу и зашагал по песку.

В небе вспыхнули фейерверки: вот Геркулес убивает Немейского льва, вот Артемида гонится за кабаном, вот Джордж Вашингтон[32] (сын Афины, между прочим) переправляется через Делавэр.

– Эй, Гроувер! – крикнул я.

Он был уже на границе леса, но услышал и обернулся.

– Куда бы ты ни отправился, надеюсь, там готовят вкусные энчилады.

Гроувер улыбнулся и в следующий миг скрылся в лесу.

– Мы еще увидимся с ним, – сказала Аннабет.

Мне хотелось в это верить. А то, что за две тысячи лет еще ни один искатель не вернулся назад… в общем, я решил об этом не думать. Гроувер будет первым. Иначе и быть не может.

Июль прошел.

Я придумывал новые стратегии для захвата флага, заключал союзы с другими домиками, чтобы не отдавать знамя в руки детей Ареса. Мне впервые удалось забраться на самый верх по стене для скалолазания и не обжечься о лаву.

Время от времени я проходил мимо Большого дома, поглядывая на чердачное окно, и думал об Оракуле. Я старался убедить себя, что пророчество исполнилось до конца.

«На запад отправишься, бога-изменника чтоб отыскать».

Тут всё сходилось, хотя богом-изменником оказался не Аид, а Арес.

«Пропажу найдешь и сумеешь владельцу отдать».

Есть. Великая молния – одна штука – доставленная владельцу. Шлем тьмы – одна штука – водружен на сальную голову Аида.

«В одном из друзей непременно врага обретешь».

Эта строчка по-прежнему не давала мне покоя. Арес притворялся моим другом и предал меня. Наверное, об этом говорил Оракул…

«А то, что дороже всего, под конец не спасешь».

Я действительно не смог спасти маму, но только потому, что позволил ей спасти себя самостоятельно и знал, что поступаю правильно.

Почему же у меня на душе все еще так неспокойно?

Последний вечер летней смены пролетел слишком быстро.

Обитатели домиков в последний раз поужинали все вместе. Часть еды мы бросили в огонь для богов. Старосты у костра вручили бусины, знаменующие конец очередного лета в лагере.

Я получил собственное кожаное ожерелье и, увидев бусину, посвященную моему первому лету, обрадовался, что в свете костра никто не увидит, как я заливаюсь краской. Она была черной как смоль, а в центре красовался переливающийся трезубец цвета зеленой морской воды.

– Выбор был единогласным, – объявил Лука. – Эту бусину мы посвящаем первому сыну Морского бога в лагере и квесту в самую темную часть Подземного мира, куда он отправился, чтобы предотвратить войну!

Весь лагерь вскочил на ноги и зааплодировал. Даже дети Ареса посчитали необходимым подняться. Ребята из домика Афины вытолкнули Аннабет вперед, чтобы она могла получить свою часть заслуженных оваций.