Перси Джексон и последнее пророчество

– Прости старик, – вздохнул я, надеясь, что, если повезет, удастся вернуть ему скутер. А если нет, это уже не будет иметь значения, потому что город будет уничтожен.

Я сел в седло, Аннабет устроилась позади, обхватив меня за талию, и мы, петляя, поехали по Бродвею. Двигатель гудел в абсолютной тишине, только временами то тут, то там раздавались, словно переговариваясь, телефонные звонки, как будто Нью-Йорк превратился в огромный вольер для электронных птиц.

Двигались мы медленно, потому что повсюду лежали пешеходы, потерявшие сознание прямо перед машинами, так что мы на всякий случай оттаскивали их подальше от колес. Один раз мы остановились, чтобы потушить загоревшуюся тележку продавца кренделей. Спустя еще несколько минут пришлось срочно спасать детскую коляску, которая катилась по улице сама по себе. Оказалось, что вместо младенца внутри спит чей-то пудель. Нет, вы представляете? Мы оставили коляску у крыльца дома и поехали дальше.

Мы проезжали мимо парка на Медисон-сквер, и тут Аннабет сказала:

– Притормози.

Я остановился посередине 23-й Восточной улицы, Аннабет спрыгнула со скутера и побежала к парку. Когда я ее догнал, она стояла перед какой-то бронзовой статуей, установленной на красном мраморном пьедестале. Вероятно, я проходил мимо нее миллион раз и никогда не обращал внимания.

На стуле, скрестив ноги, сидел чувак в старинном костюме времен Авраама Линкольна, с галстуком-бабочкой, длинными фалдами и так далее. Под его стулом лежала стопа бронзовых книг. В одной руке он держал перо, а в другой – большой бронзовый лист пергамена.

– Какое нам дело до… – я прищурился, пытаясь прочитать имя на пьедестале. – Уильяма Стюарда?

– Сьюарда, – поправила Аннабет. – Он был губернатором Нью-Йорка. Полубог, сын Гебы, я думаю. Но все это не важно, мне главное – статуя.

Она взобралась на парковую скамейку и стала рассматривать пьедестал статуи.

– Только не говори мне, что это автоматон, – попросил я.

Аннабет улыбнулась.

– Оказывается, бульшая часть статуй в городе – автоматоны. Дедал расставил их здесь на случай, если ему понадобится армия.

– Чтобы напасть на Олимп или защищать его?

Аннабет пожала плечами.

– Одно из двух. Это был план «Двадцать три». Можно активировать одну статую, а она начнет активировать остальные по всему городу, пока не соберется целая армия. Конечно, это опасно, ты ведь знаешь, как непредсказуемы автоматоны.

– Ой-ой-ой, – пробормотал я. Нам приходилось сталкиваться с этими созданиями, и из этого не вышло ничего хорошего. – Ты что, действительно собираешься его активировать?

– У меня есть записи Дедала, – ответила девушка. – Думаю, я смогу… О, вот оно.

Она нажала на мыс ботинка Сьюарда, и статуя встала, держа наготове перо и пергамент.

– Он что, будет делать записи? – прошептал я.

– Тс-с-с, – шикнула Аннабет. – Здравствуйте, Уильям.

– Билл, – предложил я.

– Билл… Ой, заткнись, – велела мне Аннабет. Статуя наклонила голову, глядя на нас слепыми металлическими глазами.

Аннабет откашлялась.

– Добрый день, э-э-э, губернатор Сьюард. Последовательность команд: «Дедал двадцать три». Защищайте Манхэттен. Начать активацию!

Сьюард спрыгнул с пьедестала. Когда он всем своим весом грянулся оземь, под его башмаками треснул асфальт. Потом статуя тяжелой, гулкой поступью двинулась на восток.

– Вероятно, он собирается разбудить Конфуция, – предположила Аннабет.

– Чего? – не понял я.

– Другую статую, на Дивижн-стрит. Суть в том, что они продолжат будить друг друга, пока все не будут активированы.

– А потом?

– Надеюсь, будут защищать Манхэттен.

– А они хоть знают, что мы им не враги?

– Думаю, да.

– Какое облегчение, – я подумал обо всех бронзовых статуях в парках, на площадях и зданиях Нью-Йорка. Наверное, их сотни, а может, и тысячи.

Потом в вечернем небе взорвался шар зеленого света: где-то над проливом Ист-Ривер рванул греческий огонь.

– Нужно поторопиться, – заявил я. И мы побежали к «Веспе».

Мы припарковались у Бэттери-парк, в нижней оконечности Манхэттена, где Гудзон и Ист-Ривер сливаются, впадая в залив.

– Жди здесь, – велел я Аннабет.

– Перси, не стоит тебе идти одному.

– Ну, если ты умеешь дышать под водой…

Девушка вздохнула.

– Иногда ты просто невыносим.

– Например, когда я прав? Поверь, со мной все будет в порядке. Теперь на мне проклятье Ахиллеса, я неуязвим и все дела.

Аннабет мои слова, похоже, не убедили.

– Просто будь осторожен. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. То есть… ты нужен нам, чтобы победить в битве.

Я широко улыбнулся.

– Ты и глазом моргнуть не успеешь, как я уже вернусь.

Я спустился к воде и нырнул.

Говорю специально для тех, кому не посчастливилось родиться сыном морского бога: не купайтесь в нью-йоркской гавани. Может, сейчас она и не такая грязная, как в дни молодости моей мамы, но все равно от этой воды у вас прорежется третий глаз или родятся дети-мутанты, когда вы станете взрослыми.

Я нырнул во мрак и поплыл ко дну, отыскивая взглядом место, в котором течения двух рек равны, где они встречаются, образуя залив. Я решил, что именно там лучше всего привлечь их внимание.