Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

Джами включил в полное собрание своих сочинений и семь крупных эпических поэм. Существует мнение, что эти маснави были объединены в «Семерицу» под названием «Семь престолов», или «Созвездие Большой Медведицы» (Хафт ауранг) не автором, а позднейшими переписчиками. Однако авторитетный таджикский исследователь творчества Джами А. Афсахзод обнаружил в одном из списков Куллийата фрагмент авторского введения, в котором сам Джами именует эти поэмы «Семь престолов».

С другой стороны, в составе «Семерицы» легко выделяется пятеричный цикл поэм, созданный в ответ на «Пятерицы» Низами и Амира Хусрава Дихлави, о чем сам автор недвусмысленно заявляет в поэме «Книга мудрости Искандара». Характеризуя в свойственной ему ироничной манере результаты своего труда, поэт пишет:

В этой мастерской обмана и разочарования
Из меди создал я пять кладов медяков…
Я принес Дар благородным

,И сам вручил Четки праведным,
Затем пером присвоения
Я приступил к Йусуфу и Зулайхе.
Когда, словно дитя, я сделал себе лошадку из тростинки,
Я погнал эту лошадку в сторону Лайли и Маджнуна.
Когда удовлетворились мои помыслы этими четырьмя,
Я теперь обращаюсь к пятой книге.
На одну нить, словно жемчужины, нанизываю
Книги мудрости, доставшиеся от Искандара.

Первая поэма пятеричного цикла Джами, написанная в 1481 году, носит название «Дар благородных» (Тухфат ал-ахрар)[10]. Поэма посвящена известному суфийскому деятелю Хадже Ахрару (1403–1490), что зашифровано и в названии. При Хадже Ахраре, возглавившем орден, накшбандийа стал доминирующим в Средней Азии, его глава обладал реальной политической властью и пользовался огромным авторитетом среди правителей многих областей. В небольшом прозаическом вступлении к основному тексту поэмы Джами признает, что его произведение уступает «Сокровищнице тайн» Низами. Как и большинство дидактико-философских суфийских поэм, «Дар благородных» содержит пространную интродукцию, включающую традиционное восхваление Аллаха и Пророка, самостоятельные главы о Баха ад-Дине Накшбанде и Хадже Ахраре, а также, вслед за Низами, «тайные молитвы» (мунаджат). Помимо этого, в интродукции присутствуют пространное рассуждение о назначении слова и три «собеседования» (сухбат) о ступенях познания.

Основная часть поэмы распадается на 20 бесед (макала), каждая из которых завершается небольшой притчей. И тематика, и структура поэмы следуют традиции, заложенной предшественниками Джами. В ряде глав поэт рассуждает о положении в обществе ученых, визиров, об отношении государя и подданных. Так, тринадцатая беседа содержит наставления, адресованные правителю и призывающие его к ответственности перед подданными за свои поступки, что полностью соответствует традиционным иранским представлениям о нормах управления государством, сложившимся еще в доисламскую эпоху:

Если корень твоего насилия разрастется,
То насилие твое охватит весь мир…
Целый город бывает разграблен по твоему приказу,
Чтобы для тебя был выстроен один дворец,
Лучше бы тебе прекратить строительство,
Дабы не влекло оно тебя к грабежу.
Целые сады гибнут по твоей прихоти,
Чтобы ты отведал одно яблоко.
Лучше бы тебе воздержаться от этого яблока,
Дабы не держать потом за него ответ.

Значительное внимание уделено в поэме критике современного автору состояния суфизма. Джами строго осуждает шарлатанство и стяжательство суфиев, с одной стороны, фанатизм и чрезмерный ригоризм, с другой. С не меньшей резкостью Джами обвиняет наставников в уходе от ответственности за судьбы общества и «отгораживании» от мира стеной книг.