Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

– Крепкий опорный пункт на восточном берегу Каспийского моря должен иметь своим результатом новую угрозу Персии со стороны Мазандерана и Хорасана, которая в случае войны может до значительной степени удержать ее от вторжения в закавказские пределы!

– Но понравится ли наше вторжение в туркменские пределы персам? – спросил начальник штаба Грузинского корпуса генерал Вельяминов.

– Разумеется, не понравится! – качнул гривой спутанных волос Ермолов. – Поэтому место, выбранное на берегу моря для построения крепости, не должно быть слишком близко к их владениям.

В 1819 году, когда наши войска покоряли приморский Дагестан, он решил отправить на восточный берег Каспия экспедицию, с тем чтобы установить связь с туркменами и собрать сведения о закаспийских территориях, а если окажется возможным, то и основать там на первых порах небольшой складской пункт с надежной гаванью, где русские суда могли бы безопасно разгружаться на якоре. Но так как заведение какого бы то ни было торгового пункта на востоке Каспия неизбежно приводило Россию в столкновение с Хивой, Ермолов приказал елизаветпольскому окружному начальнику майору Пономареву отправиться в приморские кочевья туркмен для осмотра местности.

Но главной задумкой было то, что Ермолов впервые после зверской расправы с отрядом Бековича-Черкасского решил отправить миссию в саму Хиву.

– Не слишком ли мы рискуем, ведь нынешний хивинский хан Магомет‑Рахим известен своей звериной жестокостью? – не слишком разделял его оптимизма Вельяминов.

– Риск в таких делах есть всегда! – отвечал «проконсул Кавказа». – О коварстве хивинцев забывать нельзя. С другой стороны, со времен несчастного Бековича минуло уже больше ста лет, и когда-то начинать выстраивать отношения с Хивой нам все-таки надо!

– Кому же вы хотите доверить столь рискованное дело? – перешел к конкретике начальник штаба.

– Генерального штаба капитану Муравьеву.

– А справится ли?

– Если не справится Муравьев, то не справится никто! – резко закрыл тему Ермолов.

Произведенный в капитаны Муравьев в 1816 году был откомандирован на Кавказ к Ермолову, который весьма ценил выдающиеся способности молодого офицера. Современники отмечают выдающиеся профессиональные качества Муравьева, прямолинейность и резкость характера, которые создали ему множество врагов, суровость внешнего вида и недоверчивость к окружающим, а также скромность в быту, где он старался подражать Суворову, и любовь к книгам.

Поручение, данное Муравьеву, заключалось в том, чтобы склонить хивинского хана направлять торговые караваны не на Мангышлак, куда они приезжали после тридцатидневного пути по безводным и песчаным степям, а по новому пути, дававшему возможность в семнадцать дней достигнуть Красноводска, лежащего при Балаханском заливе. При этом Муравьев должен был пообещать хану, что в Красноводске ко времени прибытия караванов должны будут приходить русские купеческие суда из Астрахани для взаимовыгодной торговли.

Засев за бумагу и чернила, Ермолов самолично написал письмо хивинскому хану, где не поскупился на восточную лесть типа: «не пора ли хану Хивы из цветов сада дружбы сплести приятный узел соединения с ним (Ермоловым) неразрывной приязнью» или прося хана о сотрудничестве: «готов ли хан отпереть русским ворота дружбы и любезных сношений».

Зачитав письма Муравьеву, на словах наместник пояснил:

– В письме употреблены мною скромные выражения на мой собственный на счет, как то: «великий и могущественный главнокомандующий».

– А не слишком ли вычурно? – спросил Муравьев.

Ермолов огладил усы:

– К сожалению, здравое суждение не столько понятно азиатским народам, сколько пышная глупость!

Инструктируя Муравьева, Ермолов внушал ему:

– Никогда не скупись на лесть. Ее на Востоке любят превыше всего! Чем больше лести, тем лучше!

18 июня 1819 года Муравьев отслушал в Сионском соборе напутственный молебен и отправился в дорогу.

Провожавшим его офицерам он сказал кратко:

– На возвращение особо не надеюсь, но долг свой исполню, положившись на благость Провидения!

* * *

Доехав до Баку, Муравьев прожил там несколько дней, пока снаряжалась команда, назначенная сопровождать майора Пономарева. На рейде стоял готовый к отплытию 18‑пушечный корвет «Казань» под командой расторопного лейтенанта Бассаргина и купеческий шкоут «Святой Поликарп» – для перевозки тяжестей. Переночевав в засиженной клопами гостинице, Муравьев с удовольствием перебрался на корвет, где оказался в обществе гостеприимных флотских офицеров – лейтенанта Линицкого и двух веселых мальчишек-мичманов Юрьева да Иванова. Теперь он коротал с ними вечера в кают-компании за чаем и вином, днем же совершал морские прогулки на шлюпке.

18 июля корвет «Казань» поднял паруса и покинул Бакинский рейд, взяв курс на восток. Спустя десять суток мореплаватели увидели туркменский берег. Муравьев с Пономаревым, в сопровождении шести матросов отправились к берегу на баркасе, вооруженном коронадой и двумя фальконетами.