Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

Тормасов ходатайствовал перед императором за достойное награждение союзных нам князей. Такая серьезная помощь нам была оказана впервые, и этими наградами Тормасов хотел подать пример всем другим владетельным грузинским князьям и закавказским ханам. Александр I на просьбу наместника с охотой откликнулся. И вскоре князь Мамия был произведен в полковники, с пожалованием ему ордена святой Анны 2‑й степени, а его мать – правительница Мингрелии княгиня Нино – получила ежегодный пенсион в три тысячи рублей.

Сознавая всю важность приобретения Поти, Тормасов поручил князю Орбелиани оставить в крепости батальон Белевского полка. Кроме того, роту того же полка поставить в Редут-Кале, а еще две роты – в Хопи. Остальные войска двинулись в вечно мятежную Имеретию, судьба которой отныне была уже предрешена.

* * *

Вечерами Тормасов обычно просматривал бумаги, читал и писал письма. В один из таких вечеров адъютант доложил, что к нему прибыл генерал из Петербурга.

– Генерал? Из столицы? – отбросил в сторону очередной документ Тормасов. – Зови его ко мне немедля!

Что и говорить, старшие офицеры, а тем более генералы посещали Тифлис не столь уж часто.

Вошедший был небольшого роста, остатки рыжих волос на голове торчали в разные стороны. Внешнюю картину посетителя завершали черные, как смоль, навыкате глаза.

– Маркиз Филиппо Паулуччи! Назначен на должность генерал-квартирмейстера Кавказских войск! – представился вошедший с итальянским акцентом, потом немного запнулся: – По-русски я – Филипп Осипович!

В российской армии все генералы если даже не знакомы лично, то все равно друг о друге наслышаны. Слышал о Паулуччи и Тормасов.

Тридцатилетний Филиппо Паулуччи был сыном итальянского маркиза, окончил иезуитский коллегиум, служил в армии сардинского короля, воевал с французами. В боях был храбр, неоднократно дрался на дуэлях, за что даже сидел в тюрьме. После тюрьмы воевал за Цизальпинскую республику, потом за австрийцев. Покинув их, затем воевал уже за французов в Долмации, откуда и отправился искать счастья в Россию. Император Александр I принял маркиза с чином полковника, зачислив в свиту. Но в Петербурге Паулуччи пробыл недолго, отправившись на Дунай в армию генерала Михельсона. Там неплохо показал себя в боях и во время переговоров с турками, за что получил Анну 2‑й степени и аксельбанты флигель-адъютанта. Затем был переведен в Финляндию, где получил генерал-майора. Там же в Финляндии Паулуччи вдрызг рассорился с командующим армией генералом Буксгевденом, доложив императору, что тот не заботится о солдатах. При этом доклад маркиза был вполне обоснованным. В ответ разобиженный Буксгевден подал в отставку. Паулуччи же получил Георгия 4‑й степени. После этого Александр I решил, что маркиз созрел для серьезных должностей, и отправил его в помощь Тормасову на Кавказ.

В Тифлис Паулуччи прибыл вместе с супругой Вильгельминой-Франциской (курляндской графиней фон Коскуль).

Появлению у себя иностранца со столь бурной биографией Тормасов был не слишком рад. Он просил прислать ему толкового и боевого генерала, а тут очередного залетного иностранца.

«Мало ли Россия повидала на своем веку этих авантюристов только и мечтающих, как обогатиться и прославиться за русский счет», – думал наместник, оглядывая нового помощника.

Забегая вперед, скажем, что в лице маркиза Паулуччи Тормасов получил действительно толкового генерал-квартирмейстера, а также храброго, честного, в высшей степени благородного и что, самое удивительное, очень скромного генерала. Они еще станут друзьями, правда, произойдет это не слишком быстро.

* * *

И все же Наполеон так и не отказался от контактов с Персией. В конце 1809 года он направил к Фетх-Али-шаху одного из своих лучших разведчиков некого Жуаннина. Однако миссия Жуаннина, не будучи подкрепленной никакими политическими мерами или хотя бы денежными субсидиями, заранее была обречена на неуспех. Французский разведчик еще находился в пути, когда английские агенты в Эрзеруме дали знать Харфорду Джонсу о его скором прибытии в Персию. Разумеется, Джонс не замедлил принять меры предосторожности. Аббас-Мирза, находившийся в Тавризе, также был заранее оповещен о миссии Жуаннина. Это известие возродило в нем прежние надежды на союз с Наполеоном, но англичане были и тут настороже.

Харфорд Джонс лично явился к принцу и заявил протест против нарушения шахом союзнического договора, потребовав, чтобы француз был немедленно изгнан из пределов Персии.

Угрозы Джонса оказали надлежащее действие. Поэтому, когда Жуаннин прибыл в Тавриз, ему начали чинить всевозможные препятствия. Приближенный Аббаса-Мирзы, некий Мирза-Хассан пытался выведать, какие именно поручения имеет французский эмиссар и есть ли у него личное письмо Наполеона к шаху и принцу. При этом в беседе с французом Мирза-Хассан начал ругать Францию за то, что бывший посол Гардан обещал вернуть Персии Грузию, но так своего обещания и не исполнил.

Жуаннин не остался в долгу и быстро поставил Хассана на место, ответив так: