Персона нон грата

Утром, прикрыв глаза, Дон как бы услышал прокуренный, не лишенный приятности голос Амариллы, призывавший его быть смелее: ведь другой такой мастерицы господин больше не найдет в паршивом захолустном городке и этом порнографическом заведении, где лично ее, Амариллу, держит единственно любовь к искусству. Барбара тоже призналась в любви, но только к замечательному творению венгерских виноделов, золотому «токаю», Она присоединилась к компании позже всех и, вопреки рекламе Клетчатого, вела себя скромнее гимназистки, ограничившись сценой стриптиза. Кажется, тогда в заведении появлялся еще кто-то. Кто-то, не допивший этот бокал на столе.

«Дон-дон», — сладко пели бокалы, напоминая стишок, который Дон вызубрил на уроках английского языка, ускоренных курсов для менеджеров.

«Дон-диги-дон, дон-диги-дон, / Вернитесь в Лондон, лорд-мэр Уингтон». Дон был бы не прочь разделить судьбу героя волшебной сказки. Скромный ремесленник, чью судьбу предсказали лондонские колокола, стал лорд-мэром. На лорда и Лондон Дон не претендовал, а что касается родного городка, то на выборах в муниципальный совет молодым радикалам из партии «Феникс» лишь чуток не хватило голосов. Впрочем, если верить компаньону и наставнику Лоранду, это дело поправимое, и осенью после новых выборов Дон проедет по Рыночной площади на белом мотоцикле.

Дон беспокойно завертелся в кресле. Теперь лев смотрел на него будто с укором. «Славы захотелось?» — читал Дон в стеклянных глазах чучела. Жил бы себе спокойно, занимался достойным мыльным бизнесом, подобно деду и многим поколениям предков, достигавших своего не нахрапом, а накоплением. Не выпячивающим богатство, но с помощью него управляющих ходом событий. Есть проверенный веками закон: голову, которая высунулась над другими, сносит меч зависти или… власти, безжалостной, как гильотина.

Дон готов был заплакать. Зачем повез он Еву на полигон? Посчитал себя суперменом, наслушавшись рассказов Лоранда, или подсознательно выполнил его просьбу: «Теперь вейтесь, кружитесь вокруг аэродрома, как слепни в полдень, и — жальте. Жальте без жалости!» Так говорил Лоранд, новоявленный компаньон Дональда Фишера.

Они познакомились месяц назад в конференц-зале бывшего горкома партии, превращенном теперь в зал аукционов. С молотка шла недвижимость. Когда дошла очередь до «Парадиза», на мгновение отнялся язык даже у прожженного лотмана. Владелец фотоателье привел на торжище своих «фотодив» и чуть не на коленях упрашивал нового хозяина не прерывать с ними контракт. Их было трое — Кати, Амарилла и Барбара. Прогоревший хозяин столь жалостно просил, настолько красочно описывал их достоинства и даже порывался раздеть оказавшуюся ближе всех Амариллу, что по рядам прокатился шумок оживления.

Бес толкнул под руку, и Дон поднял карточку, неожиданно для себя став владельцем «Парадиза». Конечно, это было не то маленькое, почтенное предприятие, о котором они толковали с дедом, зато Дону не требовалось долго входить в курс дел.

Три удара молоточка слоновой кости, и вместе со зданием — два этажа, кирпичная кладка, солярий на крыше, подвал с коллекцией вин — Дональд Фишер сделался работодателем трех куколок. Лишь при окончательном расчете вышла заминочка. В общую стоимость лихого заведения входила сумма социальной страховки фотомоделей, которую требовалось внести вперед за полгода.

Не хватало каких-то десяти-двадцати тысяч, но из воздуха они не появятся. Деду пришлось бы объяснять подробности сделки, что равносильно провалу, а подпись Фишера-младшего уже стояла под обязательством.

И тогда появился Лоранд, словно стоял за углом и только ждал момента. Не выдвигая никаких условий, внес требуемую сумму, а потом предложил Дону отметить покупку в охотничьем ресторанчике за городом.

По дороге новый знакомый без умолку хвалил Дона и его приобретение, рассказывал анекдоты. Они ехали в его сером «фольксвагене», была вторая половина дня, ощущение выполненной работы настраивало Дона на мажорный лад.

С открытой веранды ресторана «Водопой оленя» открывался вид на зеленый пологий склон холма. Новый знакомый сделал заказ и в те несколько минут, которые потребовались официанту, чтобы принести белое вино и черные маслины, представился:

— Лоранд.

Они подняли тост за удачное приобретение. За знакомство. За союз молодости и зрелости, и Дональд даже не заметил, как к концу вечера Лоранд стал его компаньоном. На правах внесшего больший пай Дон полагал себя старшим и имел право больше узнать о сотоварище. И для начала хотя бы:

— Лоранд — имя или фамилия?

Сидевший напротив компаньон усмехнулся.

— Лоранд… — произнес он, как-то удивленно покачивая головой, будто впервые услыхал это сочетание звуков. — Это имя. И фамилия. Если угодно — вдруг я русский? — и отчество. Это все, и это ничего, пустой звук, потому что в Марселе или Гамбурге по сходной цене легко купить любые документы. Посмотрите (в первые дни знакомства он обращался к Дону на «вы») на склон холма.

Дон повернул голову и увидел оленя, вышедшего из молодого ельника. Заходящее солнце застряло между ветвистых рогов.