Персона нон грата

Сгорая, трещал в папиросе табак. Откинувшись на спинку сиденья, Сильвестр вспомнил дом на тихой улочке, где старинные часы спешат в никуда. Не будь Евы, жизнь Артура была бы тем же, что взмахи часового маятника, отключенного от стрелок.

Внезапно с обнаженной ясностью представилась Сильвестру цепочка. Первое звено: Петер Дембински. Второе: Зита. Третье…

Сильвестр Фельд включил двигатель и поехал в госпиталь Святой Марии-Магдалины.

18. Строго между нами

В небе над столицей вертолет тряхнули злые, беспорядочные воздушные потоки. Коложвар незаметно от летчика застегнул пряжку привязного ремня, уже не боясь помять щегольской летний костюм. Внизу живым серебром струйчатого булата сверкнула река. Вложенная в гранитные ножны набережной, скрепленные стальными дужками семи мостов, река была смирной и тихой, но Коложвар знал ломовую силу ее весенних поводков. Когда уйдут русские солдаты, кто окажет безвозмездную помощь крестьянам? Катера понтонеров Группы войск бороздили плесы, вылавливая и буксируя к берегу сорванные с фундаментов деревянные домишки, не стоившие того бензина, что был при этом сожжен.

Бензин! Коложвар невольно нахмурился. Как заместитель министра внутренних дел, курирующий порядок в столице, он был вчера на чрезвычайном заседании кабинета. Вопрос стоял один: цены на топливо. Руководство профсоюзов, забастовочный комитет, все оппозиционные партии, конечно, требовали возврата к прежним. Премьер-министр убедил правительство не отменять принятого решения, а полицию — обеспечить порядок. Премьера поддержали депутаты партии «Феникс», тем самым окончательно определившей свои позиции, закон и порядок как условие национального возрождения.

Начальнику главного управления столичной полиции было приказано раздать нарядам автоматическое оружие. Коложвар постарался, чтобы его фамилия не упоминалась в связи с этим чересчур решительным приказом.

В перерыве заседания кабинета министров Коложвар имел чрезвычайно интересный разговор с доктором Агаштонам. Шеф-редактор «Завтрашнего дня» посулил своему протеже новый, еще более заманчивый государственный пост, а обещание Агаштона равносильно слову самого президента. Завершить беседу не удалось, и Агаштон назначил встречу на сегодня, причем в кабинете Коложвара, чтобы в левой прессе опять не проскочила заметка, будто заместитель министра внутренних дел ездит за указаниями в газетный концерн.

Два деловых свидания в одно утро — это чересчур. Коложвар, однако, не мог отказаться и теперь безбожно опаздывал на встречу с Агаштоном. Впрочем, кейс, зажатый между коленями, того стоил.

Вертолет потряхивали восходящие потоки, словно машина выкатилась на булыжную мостовую, кое-где сохранившуюся в столице. В таком мощенном булыжником переулке прошло детство Коложвара, ничем не примечательное. Карьеру он начал делать на заводе, отчетливо понимая, что либо поднимется вверх, либо будет горбиться за станком всю жизнь. До тридцати с лишним Коложвар носил синюю рубашку молодежного лидера. Она шла к его голубоватым водянистым глазам, но правильно говорят: из пустой чаши не напьешься, будь она хоть золотая.

А чаша государственных дотаций союзу молодых коммунистов опустела. Коложвар вовремя скинул синюю рубашку и прицепил к лацкану значок «Феникса». В конце концов он поднялся на высоту, откуда — Коложвар глянул в затененную полусферу обтекателя кабины — видно далеко, аж дух захватывает.

Коложвар повернул голову к пилоту. У того лицо имело выражение холодноватое, может быть, чуть презрительное, и просьба застыла на губах Коложвара. Все же летчик, а не шофер, да и тому не очень-то прикажешь гнать быстрее. У этих людей из полиции на все один ответ: «Не положено. По закону это не катит… Порядок нарушать никому нельзя…»

Ой ли? Коложвар поднялся на высоту, где его не достигнут уже придирки постовых и писанные для всех законы.

Вертолет пошел на посадку, резко ухнув с высоты на крышу министерства внутренних дел, и по спине уверенного в себе господина пробежали мурашки, а где-то в груди защемило при мысли о заключенной утром сделке. Полозья скребнули по бетону. Коложвар поблагодарил пилота и нырнул в лифт. На сегодня хватит воздушных приключений.

В приемной заместителя министра ждал кипевший негодованием доктор Агаштон.

— Почему вы не открыли для доктора Агаштона мой кабинет, Моника? — в свою очередь, набросился Коложвар на секретаря.

— Потому что ваш кабинет оборудован средствами спецсвязи, господин заместитель министра, которыми запрещено пользоваться посторонним.

Торопясь, Коложвар никак не мог попасть в замочную скважину.

— Меня нет. Ни с кем не соединяйте. Заварите наш лучший цветочный чай.

— Лакай сам это пойло, — раздраженно бросил Агаштон. — Мне кофе, да покрепче. Моника, вы молодец, хорошо знаете свои обязанности и выполняете их… Не то что некоторые!

Агаштон отобрал у замминистра ключ:

— Запомни раз и навсегда: ничего не делать трясущимися руками!