Персона нон грата

— Прелесть какая! — Андрей Павлович согнулся, уперев ладони в колени, и начал сюсюкать, как взрослые зачастую беседуют с малышами: — Сто, кроха, сто? Ути, какие мы сильные, ути, какие мы хитрые… От — кафетка — ням-ням. Хочешь, хочешь? Можно ей? — спросил Зинченко биохимика.

— Да, само собой. — Черешников сел, разглядывая своего гостя. Тот был в диагоналевом костюме, галстуке, ботинках на толстой подошве. Голова его, почти полностью без волос, идеально круглая, полированная и чистая, сверкала под лампами лабораторного освещения.

Обезьяна зачмокала. Андрей Павлович смял пустой фантик, сунул его в кармаи. Сел напротив. Сказал:

— С вашей теорией одорантов я примерно знаком. Расскажите подробнее, если можете. Как вы набрели на идею?

Вениамин Алексеевич распушил рукой бороду:

— Дело, понимаете, в том… Есть такая интересная рыбка — морской юнкер. Семейства губановых. «Coris julis» — называется она по-латыни. Я изучал ее, отдыхая в Крыму… Ну, так вот. Дело в том, что она меняет свой пол, достигая определенного возраста.

— Именно?

— От рождения все морские юнкеры — самки. Затем происходит трансформация внутренних органов, и рыбки становятся самцами. Должен отметить, что реверсия пола свойственна и некоторым другим видам.

— И дальше?

— А дальше в результате многочисленных опытов я выделил специальный гормон, который и назвал «одорантом». От слова латинского «odor»: они тонко пахнут… Как потом было установлено, одоранты присущи не только рыбам.

— В самом деле? — повел бровью Андрей Павлович.

— Взгляните на обезьяну, — ответил ученый. — Как, по-вашему, он самец?

Полковник посмотрел на Женюру:

— Факт неопровержим.

— Да, но всего лишь месяц назад… он был еще стопроцентной самкой!

Зинченко протяжно сглотнул.

— Вы не шутите? — спросил он, волнуясь.

— Ход реверсии я снимал киноаппаратом. И в любой момент, если нужно…

— После, после. — У полковника меж бровей легла суровая складка; он затарабанил пальцами по столу. — Значит, и люди тоже? Так я могу понять ваши выводы?

— В принципе, безусловно. Хотя, сами видите, я практических данных пока не имею.

— Ну, это дело времени… дело времени… — повторил Андрей Павлович, размышляя вслух. — Теперь меня волнует иное. Как подобная информация могла уйти за пределы Союза?

— Куда? — Вениамин Алексеевич даже привстал. — Клянусь богом, никогда никому…

— Клятв не надо, — сделал жест рукой Зинченко. — Будем рассуждать по порядку. Вы докладывали у себя на ученом совете?

— Да, конечно. Но к теории одорантов отнеслись как-то холодно. Я поэтому и вынужден экспериментировать на дому.

— Вы писали статьи, авторефераты?

— Писал. Хотел издавать, но пока не доберусь до редакции…

— Рукопись печатали сами?

— Машинистке отдавал. Кстати, она меня и свела о одним журналистом… его зовут Ик. Савельев. Я ему рассказал о Женюре, продемонстрировал кинопленку… Он был весьма заинтересован. Обещал публикацию.

— Что значит «Ик»? — спросил Андрей Павлович.

— Сокращение от «Икара». Полностью — Икар Митрофанович. Очень симпатичный молодой человек.

— Глупость, глупость… — пробормотал Зинченко. — Недомыслие, скудоумие…

— Что вы имеете в виду?

— Да все то же! Кто из вас подумал о тех последствиях, которые могут быть, если способ изменения пола попадет к нашим потенциальным противникам?

— Я не знаю…

— Женщины, которые превращаются в мужчин… в боевых единиц… в армейскую силу! Что, неясно?

— Все это очень странно… — промямлил Вениамин Алексеевич.

Зинченко прошелся по комнате. Щеки его горели, пух на затылке выстроился в колонну по одному, предварительно рассчитавшись на «первый-второй».

— Надо предпринять самые жестокие меры! — Андрей Павлович разрубил перед собой воздух. — Всю лабораторию спрячем в бункер. Труд Ик. Савельева арестуем. Вместо знакомой машинистки посадим нашу сотрудницу, точную ее копию. Есть такие у нас. Вот с ученым советом сложнее… Разве что на морковку отправить в полном составе и там нейтрализовать?

— А не слишком ли круто, товарищ полковник? — вступился Черешников.

— Нам нельзя иначе. В такое время живем. Или мы их, или они нас. Нами расшифрована секретная директива крупного разведцентра на Западе: они разработали операцию, цель которой — во что бы то ни стало узнать формулу ваших одорантов. Ну, теперь вы осознаете?

Биохимик затравленно посмотрел на полковника:

— Как же быть?

— Они обязаны на вас выйти. Вот, запишите телефон: обо всех подозрительных, с вашей точки зрения, контактах сообщайте немедленно. Ваш условный номер — девяносто четыре. Я — второй. Никаких имен, никаких адресов и терминов! Вы прониклись идеей?

— Маму кодировать тоже будем? — осведомился ученый.

— Маму? Зачем?

— Так, для порядка. Например, я скажу: «Докладывает девяносто четвертый. На объекте «зет-игрек» субъект «эр-икс» пытался совершить «дубль-ве» с девяносто пятой, но не смог».

— Что это значит?

— «На колхозном рынке неизвестный товарищ под видом продажи сельдерея хотел завербовать мою маму».

— Только не будем усложнять, — поморщился Андрей Павлович. — Игра, конечно, игрой, но главное — это дело. Краткость — сестра победы.