Персональный миф. Психология в действии

Бертран восхищённо снимает на дорогую цифровую камеру панораму очередной восхитительной долины. Лимузин стоит распахнутым, с ключом в замке зажигания. Вдруг сзади слышится стук копыт. Но он продолжает вести панораму на камере – не прерывать же кадр из-за таких мелочей, как пара всадников в глуши, где через горы ведёт только песчаная колея от колёс редких здесь машин.

Но я оборачиваюсь вовремя. Успеваю заметить, что один из одетых в телогрейку молодых киргизов достает из кармана кастет и надевает его на руку. Дурак бы не понял, что на нас готовятся напасть. Но Бертран продолжает снимать, медленно ведя панораму на всадников.

Я в ужасе заорала:

– Бертран, садись в машину, это бандиты! У одного кастет на руке.

Бертран же только снисходительно улыбнулся моей такой естественной для женщины (с его точки зрения) трусости:

– Либлинг, а у меня чёрный пояс по карате. И потом, у машины дипломатические номера. На меня не нападут местные жители, они такие милые и открытые.

Я не растерялась и с силой ухватилась обеими руками за фалду и рукав его льняного пиджака (на шее у него был шёлковый платок в тон тому, что торчал из кармашка) и потащила этого пижона в его в авто!

– В конце концов, я за тебя отвечаю… – я практически оторвала ему рукав. Но Бертран не был бы Бертраном, если бы не ответил по тону серьёзно, а по сути ехидно даже в такой момент:

– Да, но кроме как от тебя я ни от кого не пострадал (он смеётся, плюхаясь на сиденье и иронично глядя на женщину). Это так мило, что ты за меня отвечаешь. А то обычно я отвечаю за всех.

Грабитель при этих его словах спрыгнул с лошади и пытался открыть уже заблокированную дверцу. От злости и досады он стукнул кастетом по стеклу, пошли трещины паучком.

– Я же говорила, – не могла удержаться я от типично женского выпада.

Бертран, отъезжая как ни в чём не бывало, приветливо помахал всаднику и пешему грабителю рукой.

Потом уже серьёзно сказал мне:

– Если бы было нам суждено умереть здесь и сейчас, то так бы тому и быть. Но нам ещё не пора.

Отдохнули мы тогда восхитительно. Особенно собака. Она сгрызла кое-что в номере санатория. Но счёт предъявлять не стали. Использовали наши пребывание как рекламную байку. Люди смотрели на ковёр, обкаканный собакой посла.

Что же, приближался срок, когда гормоны их превосходительства стали загораться не от меня, а от некой вялой и полноватой блондинки двадцати лет. Эта милая девочка решила на нём уехать в Париж. И уехала. Но зачем-то при этом сходила к чёрному магу и поставила мне на смерть. Об этом мне сказали две гадалки в разных местах. Не знаю зачем – достаточно ведь было приворота – мы же так и не поженились. Сперва Бертран сделал предложение – объявил меня хозяйкой его дома и жизни на обеде с прессой. До этого я старалась не распространяться на тему, кем я прихожусь Бертрану. Видно, это была его тактика удержания дам и девиц за собой на срок пребывания в стране. Хотя гормоны угасали, но ревность их оживила. Как-то мы отправились в городок французских нефтяников на нашей территории. И там они начали меня обхаживать всем коллективом так, что Бертран на ночь не меня к себе в люкс позвал, а втиснулся всем немалым телом в мою односпальную кровать в маленьком номере.

А потом ещё большим успехом я пользовалась у дипломатов из всех стран СНГ, когда все мы оказались на экскурсии по космодрому Байконур.

Один из военных атташе из Москвы – не красавец, но очень харизматичный тип лет сорока, фактически сделал мне предложение выйти за него замуж, поскольку не увидел у меня кольца, когда мы осматривали узенькую койку, на которой младший лейтенант Юрий Гагарин спал перед первым полётом в космос. Бертран буквально за руку меня выволок оттуда на воздух.

– Ты же моя? – категоричным тоном спросил он.

Я кивнула. Атташе ушёл грустным, с явно разбитым сердцем.

Я всё время думаю, почему, если он полюбил уже к тому времени другую, он просто не оставил меня в покое. Не дал уйти красиво хоть к тому же военному атташе? Ведь я надеялась на семью и ребёнка, когда он уже переметнулся к другой.

Но тут я написала интервью с ним для журнала для иностранцев о том, что Бертран собирается принять участие в президентской гонке во Франции, но не для того, чтобы выиграть её – шансов у него пока ноль, а для того, чтобы описать в своей книге процесс изнутри.

Но участие в выборах означало, что претендент должен оставить любую государственную и дипломатическую должность. И его отозвали со службы. Уволился ли он сам или это происходило автоматически – не знаю. Зато перед отъездом кроме моего портрета у одной моей знакомой художницы-инвалида он заказал портрет своей невесты – Лены. О чём художница меня и оповестила.