Перспективы украинской революции

внешний конфликт и потерпев в нем поражение, поработитель теряет силы

контролировать порабощенных.

Порабощенный народ может желать внешней войны против своего

поработителя по двум соображениям. Во-первых, когда его собственное

освободительное дело тесно переплетается с программой войны (или также входит в

программу) внешних союзников. В таком случае порабощенный народ может считать

врага своего поработителя собственно сообщником, а войну – общим делом; тогда и

может координировать свою борьбу с союзником, разворачивать национальную

революцию по совместному плану, в тесном согласовании с фронтовыми действиями.

Другая реальность – та, где программа воюющей стороны не пересекается с целями

освободительной борьбы и просто не имеет к ней никакого отношения, не поддерживает

ее, хотя и не отрицает. В таком случае порабощенный народ может применять

негативный постулат – «враг моего врага – мой друг», и поставить свое дело вровень с

внешним конфликтом. Враг будет вынужден разделить свои силы надвое, и это принесет

выгоду обоим партнерам. На такой основе может придти даже согласие о сотрудничестве

– что-то вроде временного союза, распространяемого так далеко, как далеко обе стороны

заинтересованы в том, чтобы быть связанными условием о согласованных действиях и

взаимопомощи. Ибо – это надо отметить – только тактическая целесообразность такой

связки тут не решает всего вопроса.

Бывает так, что воюющие государства имеют жестко определенный участок

войны и, чтобы не дать ей перерасти определенные границы, не хотят вступать в

формальный союз с более радикальным и широким в своих стремлениях

революционным движением. Такая сдержанность может быть продиктована воюющему

государству позицией полностью посторонней третьей силы, желанием выиграть

моральный настрой у противника, а то и собственным внутренним положением. Точно

так и освободительно-революционному движению может быть невыгодно, связывать

себя с политикой постороннего государства – из-за политических противоречий или

незаинтересованности в том, чтобы внимание и силы поднятого на борьбу народа

распылять на ненужные дела. В таких ситуациях складывается лишь фактическое

союзничество по умолчанию, без договора. Революционное движение и воюющее на

фронте чужое государство используют друг друга взаимно, каждое на свой лад и с

собственной целью.

Такая война чужого государства против поработителя может быть полезна

освободительной борьбе порабощенного народа, но только в той мере, в какой она

создает благоприятные условия, делает возможным или облегчает распространение

национального движения, которое – вне зависимости от того – вынуждено бороться за

свою цель собственными средствами и силами. Даже полное поражение поработителя в

войне с чужими государствами в такой ситуации не приносит порабощенному народу

освобождение, если он одновременно не добывает и не обеспечивает свои интересы

собственной борьбой.

Народы, порабощенные московским большевизмом, встречали войну Германии

против СССР в июне 1941 г. с надеждой на освобождение. Страх перед ужасами

современной войны не мог перевесить радостного ощущения, так как ненавистное

вражеское господство превышало любую предусматриваемую беду. И надежды

порабощенных не вытекали из какой-то однобокой политической ориентации на

Германию. Напротив, в их памяти остался от предыдущей войны горький опыт

немецкого хозяйствования в оккупированных странах, а некоторые, хотя и скупые

сведения про сущность гитлеризма, возбуждали предубеждение и предосторожность.

Речь шла, прежде всего, о том, чтобы избавиться от большевицкой неволи, и в

сравнении с этой целью второстепенным делом выглядело и то, какая именно сила

начала воевать против СССР.

Революционно-освободительные движения на территории СССР – как

Организация Украинских Националистов и подобные организации в других странах,

например в балтийских – не ограничились пассивным наблюдением. Они использовали

войну как возможность для того, чтобы порабощенные народы активно стали

формировать свою судьбу способами борьбы собственными силами.

Опыт прошлой войны наглядно показал, что принцип «враг моего врага – мой

друг» не всегда оправдывается. Так как если такой «друг» в войне ставит перед собой

целью отвоевать у предыдущего поработителя порабощенные народы только для того,

чтобы навязать им свое собственное господство, то надежды на освобождение нельзя

возлагать ни на «друга», ни на «дружбу». В таком случае все равно, какая из воюющих

сторон победит, а которая проиграет. Смена одной неволи на другую, даже не смотря на

то, что может принести порабощенному народу некоторые льготы в одном отношении и