Перстень Григория Распутина

– А вам известно, что он был убит седьмого июля этого года?

– Да ну? Вот праздник-то! Ну, есть ведь справедливость на этом свете! – звонко хлопнул он по ладони тыльной частью руки. – Вот спасибо, что пришли сообщить! – шутовски поклонился Никите Струганков. – Это все или еще что имеете сказать?

– Имею. Что вы делали седьмого июля с двенадцати до пятнадцати часов?

– Дома был, телевизор смотрел. С мамой вот. – Не теряя бодрости духа, сообщил Струганков. – Мама! – Крикнул он неожиданно в комнату. – Выглянь к нам!

Раздалось неспешное шарканье, затем в прихожую выглянула очень старая, худенькая, скрюченная старуха. Лет восьмидесяти, не меньше.

– Мама, я седьмого числа весь день дома был?

– Ага, ага, дома, – закивала старушка, и Никите показалось, что она так будет кивать на все, что скажет ее престарелое дитятко.

– Спасибо мама, иди.

– Ага, – кивнула еще раз старушка и ушла в комнату.

– Видал? – оборачиваясь к Никите, грубо, без всякого намека на недавнюю шутейность, спросил Струганков. – А теперь топай отсюда, слышал? Вали!

Струганков уперся в Никиту рукой и вытолкал за дверь.

Никите такое обращение не понравилось, но ничего поделать он не мог, кроме как позвонить в соседскую квартиру, а потом в следующую, потому что в первой ему не открыли.

– Михаил Александрович? – пугливо поглядывая на соседскую дверь, поинтересовалась женщина. – Заходите. Только быстренько.

И Никита радостно шмыгнул за порог, понимая, что уж тут ему наверняка расскажут о Струганкове много и с удовольствием.

– Вы, значит, из полиции? Документики покажите, – суетливо потирая ручки, попросила гражданка. Пришлось предъявить. – Ага. Ладно. Пойдемте на кухню. Галина Петровна меня зовут, – усаживаясь на табуретку, сообщила хозяйка. Я с этим боровом всю жизнь дверь в дверь живу. Мы даже в школе вместе учились, он и тогда бандитом был, только малолетним. Это только мать его, тетя Люся, сыночка ангелом во плоти представляла. Что ей ни говорили, только отмахивалась. У мальчика переходный возраст, перерастет! Перерос, – сердито буркнула Галина Петровна. – Чем он после школы занимался, не знаю, я тогда в институте училась, мы не общались, но, думаю, фарцовкой, потому что одевался больно дорого и модно, магнитофон у него вечно орал, девицы расфуфыренные приходили, но в остальном все тишком. А уж как девяностые начались, тут уж пошло-поехало. Машину себе купил, цепь с руку толщиной на шею повесил, дружками обзавелся. Ходил королем, всех пинал, обижал, вел себя по принципу чем хуже, тем лучше. И попробуй только пикнуть в ответ, тут же по физиономии кулаком. И неважно, женщине, или ребенку, или пенсионеру. В милицию жаловаться было бесполезно, у него там все были прикормленные, с днем рождения приезжали его поздравлять, матери – тем более. Она то ли дурой прикидывалась, то ли правда его вранью верила, что он у нее крутой бизнесмен. А про то, что он ведет себя как свинья, и слушать не хотела. Говорила, от зависти клевещут. Правда, надо сказать, что с ней он себя так не вел. И шубу купил, и продукты мешками таскал, когда вся страна голодала, они икру и консервированные персики вместо картошки ели, – с горечью рассказывала соседка, а Никита слушал, терпеливо ожидая, когда она от давно прошедшего перейдет к дню сегодняшнему. – Мы уж все мечтали, чтобы он себе какие-нибудь хоромы отгрохал и уехал от нас на все четыре стороны. Хоть на Таврическую, хоть куда. И вдруг он и правда исчез. Сперва-то теть Люся хвасталась, что он себе загородный особняк построил и отдыхать уехал, а потом уж и лето закончилось, и осень, а его все нет. Тут уж тетя Люся проговорилась, что посадили Мишку. Мы сперва опасались, что откупится и выйдет, но годы шли, он все сидел, а вот лет пять назад вернулся. Мы уж про него и думать забыли, жизнь в стране совсем другая пошла. А тут нате вам, Миша. Когда вернулся, попробовал по-старому себя вести, гоголем этаким, в ноги людям плевать, цыкать на всех, хамить. Да его быстро на место поставили. Полицию вызвали, те приехали и грамотно все ему объяснили, и теперь он носа из квартиры не кажет, сидят с матерью, как два сыча. Но деньги у него все же водятся. Еще, наверное, с прежних времен где-то заныкал. Потому что он ни дня не работал с тех пор, как вышел, а живут хорошо, не бедствуют. Телик недавно себе большой плазменный купил. Машину, как вернулся, купил, подержанную «БМВ», ведро, конечно, но им с матерью и эта без особой надобности.

– Галина Петровна, а вы не знаете, седьмого числа Михаил Александрович никуда из дома не выходил? Не заметили?

– Седьмого? – задумалась соседка. – Так сразу и не соображу. А что, он за старое взялся? Вот дурак, ничему жизнь не учит. Впрочем, он всегда был тупым, упертым, самонадеянным идиотом. Ах да, – спохватилась Галина Петровна. – Седьмого? Это был вторник? Выходил, точно. Весь день его не было. Как утром уехал, так к вечеру часам к семи воротился. А что он натворил, а? – засверкали глаза соседки.