Перстень Ивана Грозного

Александр тем временем нажал какой-то рубильник, ворота разъехались. Он вернулся в машину, быстро взглянул на Лику, загнал машину на заводской двор.

Двор был безлюден. И по тому, как он выглядел, Лика поняла, что здесь уже давно никого не было.

Ни души, ни звука. Только ветер уныло завывал, поднимая обрывки бумаги и клочья строительного мусора. По сторонам двора возвышались мрачные кирпичные корпуса. Темные проемы окон смотрели на людей, как пустые глазницы черепа.

Ворота медленно закрылись.

Они закрылись, окончательно отделив Лику от обычной жизни, от обычных людей с их надеждами и заботами.

Здесь, по эту сторону ворот, не было ни души — кроме нее и этого безумца, этого маньяка.

Он словно прочитал Ликины мысли, повернулся к ней и медленно, веско проговорил:

— Здесь никого нет. Никого, кроме нас с тобой. Даже если бы ты могла позвать на помощь — никто тебя не услышит, никто тебе не поможет. Пришел час расплаты.

«За что?» — хотела она сказать, но губы ее по-прежнему не слушались, они были словно склеены какой-то вязкой массой. Но маньяк прочитал этот вопрос в ее глазах и ответил:

— За ложь! За фальшь, которой было пронизано каждое твое слово, каждый твой взгляд, каждую лживую улыбку! Сейчас ты сполна расплатишься за все это!

Он вытащил ее из машины, поставил на ноги и повел, поддерживая за плечо, к дверям ближайшего корпуса. Лика безвольно переставляла ноги, как автомат.

Дверь была заколочена досками крест-накрест, но когда они подошли к ней, оказалось, что это — только видимость. Александр потянул за одну доску — и дверь вместе с досками отворилась.

Александр втолкнул Лику в темноту.

То есть, только в первый момент ей показалось, что внутри здания совсем темно. Вскоре, как только ее глаза привыкли к скудному освещению, Лика разглядела огромное пространство пустого цеха, теряющееся в полутьме. В стенах тут и там были оконные проемы, и хотя многие из них были забиты досками, оставшихся хватило, чтобы кое-как осветить помещение.

Были видны какие-то трубы, проходящие вдоль стен, скрученные жгуты проводов. По полу проходили рельсы, под потолком тоже виднелись какие-то металлические конструкции, с которых свисали ржавые тросы и цепи. Тут и там стояли квадратные бетонные колонны, которые подпирали потолок.

На цементном полу валялись какие-то заржавленные детали. Посреди зала темнела большая квадратная дыра.

Почему-то именно эта дыра притягивала к себе Ликин взгляд, как магнит стрелку компаса.

— Правильно, — насмешливо проговорил Александр, заметив этот взгляд. — Именно там ты и закончишь свою жалкую лживую жизнь. Туда я тебя сброшу — а потом твой труп зальют бетоном, и никто никогда его там не найдет!

Он подтолкнул ее к темному провалу.

Лика пыталась сопротивляться — но тело ее не слушалось. Она безвольно переступала ногами, приближаясь к этому провалу, к своей будущей могиле.

Скосила глаза вниз — глубока могила, упадешь туда — костей не соберешь!

— Вот здесь тебе придется немного подождать! — проговорил Александр, подведя ее к краю квадратного проема. — Ты не возражаешь? — На его губах появилась издевательская улыбка. — Не возражаешь, я знаю! Ты готова на что угодно, лишь бы отдалить минуту своей смерти! Лишь бы пожить еще немного!

Он перевел дыхание и продолжил:

— Но это не в твоей власти. Это раньше ты могла чего-то хотеть, чего-то требовать, чего-то добиваться. Это раньше у тебя была власть над людьми, во всяком случае, над мужчинами — власть, основанная на лжи, на умении выдавать искусный макияж за красоту, изворотливость за добродетель! Теперь вся власть — только у меня! Теперь только я решаю, когда и как ты умрешь!

Говорит, говорит — видно, что упивается своими словами, звуками своего голоса.

— Я мог бы сразу тебя столкнуть туда — но тогда ты, скорее всего, сразу разобьешься насмерть или потеряешь сознание. А я хочу, чтобы ты страдала, страдала долго, чтобы ты прочувствовала приближение смерти, ее неизбежность…

Он отошел от Лики к ближайшей колонне.

Лика разглядела на этой колонне щиток с рычажками и кнопками. Александр передернул один из рычажков — и высоко, под потолком цеха, раздалось ровное монотонное гудение.

Поднять голову Лика не могла, но взгляд перевести — это пожалуйста, это сколько угодно.

Подняла взгляд к потолку, и показалось ей, что там, под потолком, промелькнула какая-то тень. Птица, должно быть, залетела в цех, да не может теперь вылететь.

Но до того ли ей сейчас, чтобы сочувствовать какой-то птице? Ее собственное положение куда хуже…

Пригляделась Лика — и увидела, что там, наверху, по железной направляющей, ползет тяжелый блок, с которого свисает длинная железная цепь. Подполз блок к квадратной дыре в полу, завис над ней, Александр нажал другой рычажок.

Блок остановился, теперь цепь, которая с него свисала, начала разматываться. На конце цепи — крюк, и крюк этот опускается прямо к тому месту, где стоит Лика.

Вот крюк прямо над ее головой…

Снова нажал маньяк кнопку.

Затихло все, перестала цепь разматываться, перестал крюк опускаться, только чуть покачивается.