Перстень царицы Ульяны (СИ)

- Ты, Никита Иваныч, не серчай, они ща как обычно балаган устроят да грозить тебе станут. Вишь дело какое, на боярское имущество злодей покусился.

- Знаю, Ваше Величество. Я не в обиде.

- Ну вот и отлично. Зайдёте ко мне потом оба? Успокоения нервов ради и принять не грех.

- Я на службе. Но зайдём с радостью.

В боярской думе было человек пятьдесят. Исключительно мужчины, кстати. Большинство – толстопузые, степенные, все в парадном облачении, высоких шапках и с резными посохами. Кстати, в ближнем бою крайне неприятное оружие – во время битвы с шамаханами за государев трон мне пару раз прилетело, не пушинка, я вам скажу. Некоторые, особо умные, с одного конца их ещё и затачивают, получается вообще чёрт знает что. Но Горох говорит, это традиция, боярин без посоха – как самурай без меча.

Усаживались думцы по фракциям, если можно так выразиться. Бодров и его свита занимали всю правую сторону. Я нашёл взглядом седобородого боярина Кашкина, он сочувственно мне улыбнулся. Я был один против этой толпы. Нет, со мной, конечно, бабка и царь, но в основном боярский гнев будет направлен на меня. Государю так вообще не позавидуешь, он между двух огней.

- Знать желаю, для чего бояре мои верные срочное заседание собрать затребовали, - громогласно объявил Горох. Позади трона стояли два писца и фиксировали на бумагу государевы речи. На правой стороне пошептались, Бодров кому-то покивал, и со скамьи поднялся седой боярин с бородой по пояс. Я его не знал.

- Государь, мы, как ты сам сказал, слуги твои верные. Мы служили тебе, а до этого – батюшке твоему, живота своего не жалеючи. В лихую годину дума боярская завсегда тебя поддержит ради спокойствия во владениях твоих. Через нас ты управляешь своими землями.

- Так какого ж, скажи, рожна, - это Бодров. Началось, - имущество слуг твоих верных порче подвергают бесстыдно, а их самих – оскорблениям и клевете? Ты создал милицию – мы молчали. Ты дал приходню без рода и звания следствия в городе вершить, на честь нашу посягать и свои порядки устанавливать!

Я видел, как уши Гороха медленно багровеют. Но царь пока молчал. Я тоже – пусть выскажется.

- Но когда на слуг твоих обвинения позорные возводят и заборы им размалёвывают, ровно порченой невесте, - он будто не видит! Так кого ж должна защищать твоя милиция? Крестьян, рабочий люд да девок падших? А о нас кто подумает? Так вот не выйдет, государь, потому как мы сами о себе подумаем! Слово боярское нерушимо, и стоять ему, аки стене каменной.

- Ты, Павел Игнатьич, всё сказал? – обманчиво ласково уточнил Горох. – Тогда слушай. Все слушайте. О деле боярина Крынкина мне доложить успели, в курсе я. Ворота покрась, охрану выстави и боле время моё не отнимай. А токмо не сметь мне тут возводить поклёп на милицию! В управлении страной я совета вашего всегда спрошу, ибо такова традиция. Но следствие вести я повелел Никите Иванычу, потому как перед участковым все равны – что плотник, что боярин, ибо справедливо сие. Тех же, кто противиться моему слову будет, сей же час велю на кол посадить! Ишь чего мне удумали, революцию вершить! Я вам дам революцию! По моему слову здесь дела творятся, ибо я над вами всеми Господом Богом поставлен. А лично ты, Павел Игнатьич, опосля ко мне зайдёшь да доложишь, как так получилось, что ты за моей спиной с католиками польскими дружбу завёл.

- Я благословения для дочери у тебя спросил.

- Ты позволения моего не спросил, а за то кара суровая полагается, коли пыл не убавишь да продолжишь на милицию голос повышать. Подумай над этим на досуге, коли хочешь на Ларискиной свадьбе за молодых выпить.

Толпа загудела.

- Государь, твоя милиция дело ведёт недбайно да косно, а меж тем на боярина покусились! Понимаешь ты, ирод участковый?! – это уже мне. – Имущество боярское свято охраняемо повинно быть! А не то мы сами себя обороним, но тогда и ты городу без надобности!

- Перед следствием все потерпевшие равны, - я тоже был вынужден повысить голос, чтобы они меня хотя бы услышали. – Случай боярина Крынкина ничуть не важнее двух других.

- Да ты что несёшь, участковый?! – чуть ли не хором взвыли они. – Ты ж думай, с кем бояр равняешь! Мы веками при царе стояли!

- При казне вы веками стояли, - огрызнулся я. – И тянули оттуда кто мешками, кто сундуками. Сказано вам, следствие ведётся.

Господи, как с ними было тяжело. Я жалобно взглянул на государя: может, пора заканчивать? Горох молчал, бояре обсуждали мою персону друг с другом, и до нас им пока дела не было. И кстати…

- Довожу до вашего сведения, что любые попытки физического воздействия на предполагаемых участников дела будут караться арестом.