Пертская красавица

– Хорошо, что Дуглас сейчас на границе, – сказал король. – Предки Дугласа всегда умели постоять за отчизну, и грудь его для Шотландии – самый верный оплот.

– Значит, горе нам, если он повернется спиной к неприятелю, – сказал неисправимый Ротсей.

– Ты посмел бросить тень на доблесть Дугласа? – ответил с сердцем король.

– Кто посмеет усомниться в доблести графа? – сказал

Ротсей. – Она бесспорна, как его гордыня… Но можно не слишком верить в его счастье.

– Клянусь святым Андреем, Давид, – вскричал его отец,

– ты – что филин: каждым словом предвещаешь раздор и беду!

– Молчу, отец, – ответил юноша.

– А что слышно о раздорах в Горной Стране? – продолжал король, обратившись к настоятелю.

– Там как будто дела принимают благоприятный оборот, – отвечал аббат. – Огонь, грозивший охватить всю страну, удастся, по-видимому, загасить кровью полусотни удальцов. Два больших союза племен торжественно поклялись на мечах тридцатого марта, то есть в вербное воскресенье, в вашем королевском присутствии разрешить свой спор любым оружием, какое назовет ваше величество, и на указанном вами поле. Решено ограничить число сражающихся тридцатью бойцами с каждой стороны, но биться они будут до последней крайности. При этом кланы обращаются с покорной просьбой к вашему Величеству, чтобы вы отечески соизволили сложить с себя на этот день королевское право присудить победу одной из сторон до окончания боя: вы не бросите на землю жезл, не крикнете «довольно», пока они сами не доведут дело до конца.

– Лютые дикари! – огорчился король. – Неужели они хотят ограничить самое нам дорогое королевское право –

право положить конец сражению и провозгласить перемирие в битве? Они отнимают у меня единственное побуждение, которое могло бы меня привлечь на зрелище их резни. Хотят они сражаться как люди или как волки их горного края?

– Милорд, – сказал Олбени, – мы с графом Крофордом по некоторым причинам позволили себе, не снесшись с вами, дать предварительное согласие па эти условия.

– Граф Крофорд! – заметил король. – Мне кажется, он слишком молод, чтобы с ним советоваться о таком важном деле.

– Невзирая на молодость, – возразил Олбени, – он пользуется среди соседствующих с ним горцев большим уважением. Без его помощи и воздействия едва ли я о чем-либо договорился бы с ними.

– Слышишь, юный Ротсей? – укоризненно обратился король к своему наследнику.

– Мне жаль Крофорда, сэр, – ответил принц. – Он слишком рано лишился отца, чьи советы были бы так ему нужны в его юные лета.

Король поднял на Олбени торжествующий взгляд, как бы призывая брата оценить сыновнюю преданность, сказавшуюся в этом ответе. Нисколько не тронутый, Олбени продолжал:

– Не жизнью своей, а только смертью эти горцы могут послужить Шотландскому королевству, и, сказать по правде, графу Крофорду, да и мне самому представилось весьма желательным, чтоб они дрались до полного взаимного истребления.

– Вот оно что! – воскликнул принц. – Если Линдсей в столь юные годы держится такой политики, каким же милосердным правителем станет он лет через десять – двенадцать! Ну и мальчик – еще ни волоска над губой, а уже такое твердокаменное сердце! Уж лучше бы он развлекался вволю петушиными боями на проводах масленой, чем строил замыслы массового избиения людей в вербное воскресенье. Ему, видать, по нраву уэльсский обычай делать ставку только на смерть.

– Ротсей прав, Олбени, – сказал король. – Не подобает христианскому государю уступать в таком вопросе. Я не могу согласиться, чтобы люди у меня на глазах сражались, пока не полягут все до одного, как скот на бойне. Такое зрелище будет для меня нестерпимо, и жезл выпадет из моей руки уже потому, что не станет у меня силы держать его.

– А этого никто и не заметит, – сказал Олбени. – Я позволю себе указать вашей милости, что вы лишь отказываетесь от королевской привилегии, которая, прибегни вы к ней, не стяжает вам почета, ибо не встретит повиновения.

Если король опустит жезл в разгаре боя, эти люди, разгоряченные борьбой, не больше с ним посчитаются, чем волки со скворцом, когда бы тот во время их драки уронил в их стаю соломинку, которую нес в свое гнездо. Этих бойцов ничто не заставит разойтись, пока они не полягут мертвыми все до единого, и пусть уж лучше они перережут друг друга своими руками, чем пасть им от мечей наших воинов, когда те ввяжутся в бои, пытаясь их разнять по приказу вашего величества. Попытка водворить мир насилием будет истолкована как ловушка, и противники объединятся, чтобы вместе дать отпор. Получится такая же бойня, а надежда на водворение мира в будущем рухнет.

– Слова твои слишком близки к истине, брат Робин! –