Пертская красавица

– Трудное это будет испытание для твоего искусства, лекарь, – сказал Рэморни. – Знай: если наш боец потерпит поражение, но не падет убитым на поле боя, – его прямо с места поволокут к виселице и без долгих церемоний вздернут, как уличенного убийцу, и когда он часок-другой прокачается в петле, как мочало, вряд ли ты возьмешься лечить его сломанную шею.

– Извините, благородный рыцарь, я другого мнения, –

скромно ответил Двайнинг. – Я перенесу его от подножия виселицы прямо в царство эльфов, как некогда были перенесены король Артур, и Угеро Датчанин, и сэр Юон

Бордоский*, или же, если угодно, я дам вашему Бонтрону поболтаться на виселице сколько-то минут или даже часов, 55 По совокупности признаков (лат.)

а там – фьюить! – умчу его прочь с глаз людских так легко, как уносит ветер увядший лист.

– Пустое хвастовство, сэр лекарь, – ответил Рэморни. –

Его пойдет провожать на казнь вся пертская чернь, каждому лестно поглазеть, как помирает челядинец благородного рыцаря за убийство кичливого горожанина. У

подножия виселицы соберется тысяча зрителей.

– А соберись их там хоть десять тысяч, – сказал Двайнинг, – неужели я, мудрый врач, учившийся в Испании и даже в Аравии, не сумею обмануть глаза грубой своры горожан, когда ничтожный плут, набивший руку на фокусах, умеет обдурить, как ни зорко за ним следят, самых разумных рыцарей? Говорю вам, я напущу на них мороку, как если бы я обладал волшебным перстнем Кедди*.

– Если ты правду говоришь, – ответил рыцарь, – а думаю, ты не посмел бы лукавить со мной в таком деле, то, значит, ты полагаешься на помощь сатаны. Но с ним я не желаю путаться. Я ему не слуга!

Двайнинг засмеялся своим сдавленным смешком, когда его покровитель отрекся от нечистого и в подтверждение осенил себя крестом. Однако он притих под строгим взглядом Рэморни и заговорил почти серьезно, хотя не без труда подавлял разбиравшее его веселье:

– Сговор, мой благочестивый сеньор! Сговор – вот на чем зиждется искусство фокусника. Но… хе-хе-хе!. я не имею чести… хе-хе-хе!. состоять в союзе с джентльменом, о котором вы говорите… и в чье существование…

хе-хе-хе… я не очень верю, хотя вашей рыцарской чести, несомненно, представлялось больше случаев завязать с ним знакомство.

– Дальше, мерзавец! И без твоей усмешки, или ты за нее поплатишься!

– Слушаюсь, мой бесстрашный рыцарь, – отозвался

Двайнинг. – Так знайте же, у меня тоже есть тайный пособник, без которого мое искусство немногого стоило бы.

– Кто он, позволь узнать?

– Стивен Смазеруэлл, если угодно вашей чести, горстяник56 Славного Города. Удивительно, как это вы, мой благородный рыцарь, с ним незнакомы.

– А меня, подлый раб, удивляет, что ты не познакомился с ним при отправлении его профессиональной обязанности, – ответил Рэморни. – Вижу, нос тебе не обрезали и уши не отсекли, а если и есть у тебя на плечах рубцы или клеймо, так ты умно придумал носить камзол с высоким воротом.

– Хе-хе!. Ваша милость изволите шутить, – сказал лекарь. – Я не как пациент свел знакомство со Стивеном

Смазеруэллом, а в порядке купеческой сделки: коли угодно знать вашей милости, я выплачиваю некоторые суммы серебром за тела, головы, руки и ноги тех, кто помирает при содействии кума Стивена.

– Несчастный! – отшатнулся в ужасе рыцарь. – Ты покупаешь бренные останки смертных, чтобы творить колдовство и наводить порчу на людей?

– Хе-хе-хе!. Никак нет, ваша честь! – ответил врачеватель, забавляясь невежеством своего покровителя. – У

нас, рыцарей скальпеля, в обычае производить тщательное

56 То есть палач. Именовался так, потому что он среди прочих поборов брал в свою пользу горсть муки из каждого мешка, принесенного для продажи на рынок.

рассечение трупов (мы называем это диссекцией): мы таким путем исследуем мертвые члены и уясняем себе, как нам поступить с тем или другим членом тела у живого человека, когда он занедужил из-за ранения или по другой причине. Ах, если бы высокородный рыцарь заглянул в мою бедную лабораторию, я бы ему показал головы и руки, ноги и легкие, о которых люди полагают, что они давно гниют в могильной земле! Череп Уоллеса, украденный с лондонского моста, сердце сэра Саймона Фрезера 57, не боявшегося никого на свете, милый череп прекрасной

Мегги Лоджи*58…

Ох, когда бы только посчастливилось мне заполучить рыцарскую руку моего многочтимого покровителя!

– Сгинь ты, раб! Ты хочешь, чтобы меня стошнило от перечня твоих мерзких диковин? Говори прямо, к чему ты клонишь? Каким образом твоя сделка с подлым палачом может послужить нам на пользу или спасти моего слугу

Бонтрона?

– Я это советую вашей рыцарской чести только на случай крайности, – ответил Двайнинг. – Но допустим, бой состоялся и наш петух побит. Вот тут нам важно держать его в руках: пусть знает, что, если он не победит, мы все-таки спасем его от казни – но только если он не скажет на исповеди ничего, что бросит тень на вашу рыцарскую честь.

– Стой! Меня осенило! – сказал Рэморни. – Мы можем сделать больше… Можем вложить в уста Бонтрону слово, 57 Знаменитый предок Ловатов, повешенный и четвертованный в Хэлидон-хилле.