Пертская красавица

– Только в заботе об освобождении вашего высочества я и позволил себе это сказать, – ответил Рэморни. – На месте вашей милости я сел бы сейчас в эту лодочку, которая покачивается на волнах Тэя, и тихо и мирно поплыл бы вниз по реке прямо в Файф, где у вас много друзей, а там преспокойно завладел бы Фолклендом. Это королевский замок, и хотя король передал его в дар вашему дяде, од-

79 Наряды, здесь в смысле «переодевания» (лат.)

нако, даже и не оспаривая дарственной, вы можете свободно располагать резиденцией вашего близкого родственника.

– Пока что он преспокойно располагает моими, – сказал герцог, – как, например, замком Стюартов в Ренфру. Но постой, Рэморни: кажется, Эррол упоминал, что леди

Марджори Дуглас, которую величают герцогиней Ротсей, проживает сейчас в Фолкленде? Я не хочу ни жить под одной крышей с этой леди, ни наносить ей оскорбление, выгоняя ее вон.

– Леди там проживала, милорд, – ответил Рэморни, – но я получил точные сведения, что она выехала навстречу своему отцу,

– Ага! Чтобы разжечь в Дугласе злобу против меня?

Или, может быть, чтобы вымолить для меня пощаду на том условии, что я на коленях приползу к ее ложу, как, по рассказам пилигримов, должны приползать ханы и эмиры, когда сарацинский султан назначает им в жены своих дочерей? Рэморни, я буду действовать по поговорке самого

Дугласа: «Лучше слушать пение жаворонка, чем мышиный писк80». Нет, я должен сбросить путы с ног и рук.

– Лучше места не найти, чем Фолкленд, – ответил Рэморни. – У меня довольно храбрых йоменов для защиты замка, а если вашему высочеству вздумается его оставить –

сел на коня и скачи к морю: с трех сторон до берега рукой подать.

– Хорошо тебе говорить. Но мы там помрем со скуки.

Ни затей, ни музыки, ни девчонок… Эх! – вздохнул бес-

80 Разумея: «Лучше жить в лесу, чем запираться в крепостях»

печный принц.

– Простите, благородный герцог, но хотя леди Марджори Дуглас, подобно странствующей даме в романах, отправилась взывать о помощи к своему суровому отцу, некая девица, и миловидная, сказал бы я, и, несомненно, моложе герцогини, уже сейчас находится в Фолкленде или же на пути к нему. Вы не забыли, ваше высочество, пертскую красавицу?

– Забыть самую хорошенькую девчонку в Шотландии?

Ну нет! Я так же не забыл ее, как ты не забываешь, что сам приложил руку в том деле на Кэрфью-стрит в ночь на святого Валентина.

– Приложил руку, ваше высочество? Вы хотите сказать

– потерял руку! Как верно, что мне никогда не получить ее назад, так верно и то, что Кэтрин Гловер находится сейчас в

Фолкленде или скоро прибудет туда. Впрочем, не стану льстить вашему высочеству, уверяя, что она ждет там встречи с вами… Она, сказать по правде, располагает отдаться под покровительство леди Марджори.

– Маленькая предательница! – сказал принц. – Она тоже приняла сторону моих противников? Нужно ее наказать, Рэморни.

– Ваша милость, надеюсь, сделает для нее наказание приятным, – подхватил рыцарь.

– Право, я бы давно стал исповедником крошки, но она всегда дичилась меня.

– Не представлялось случая, милорд, – возразил Рэморни, – да и сейчас не до того.

– Почему? Я совсем не прочь поразвлечься. Но мой отец…

– Его жизни ничто не угрожает, – сказал Рэморни, – и он на свободе, тогда как вашему высочеству…

– Приходится томиться в узах – в узах брака и в узах тюремных… Знаю! А тут еще является Дуглас и ведет за руку свою дочь, столь же надменную, с тем же суровым лицом, как у него самого, только что помоложе.

– А в Фолкленде скучает в одиночестве прелестнейшая девушка Шотландии, – продолжал Рэморни. – Здесь – покаяние и плен, там – радость и свобода.

– Уговорил, мудрейший из советников! – воскликнул

Ротсей. – Но запомни, это будет моя последняя шалость.

– Надеюсь, что так, – ответил Рэморни. – Когда вы окажетесь на свободе, долго ли вам примириться с королем? Он все же ваш отец!

– Я ему напишу, Рэморни! Дай сюда все, что нужно для письма… Нет, не могу облечь свои мысли в слова – пиши ты за меня.

– Вы забываете, ваше высочество, – сказал Рэморни, указывая на свой обрубок.

– Ах, опять проклятая твоя рука! Как же быть?

– Если угодно вашему высочеству, – ответил его советчик, – можно воспользоваться рукою аптекаря, мастера

Двайнинга. Он пишет лучше всякого монаха.

– Ему известны все обстоятельства? Он в них посвящен?

– Полностью, – ответил Рэморни и, высунувшись в окно, кликнул ждавшего в лодке Двайнинга.

Крадущимся шагом, ступая так тихо, словно боялся раздавить под ногами яйцо, лекарь вошел в зал и, потупив взор, весь съежившись в благоговейном страхе, предстал перед принцем Шотландским.

– Вот, любезный, письменные принадлежности. Я хочу тебя испытать. Ты знаешь, как обстоят дела, представь моему отцу мое поведение как можно благовидней.

Двайнинг сел и, в несколько минут набросав письмо, вручил его сэру Джону Рэморни.

– Смотри ты! Сам дьявол водил твоей рукой, Двайнинг,

– сказал рыцарь. – Вы послушайте, мой дорогой господин:

«Уважаемый отец мой и высокий государь! Поверьте, только очень важные соображения побудили меня удалиться от вашего двора. Я намерен поселиться в Фолкленде