Пертская красавица

– во-первых, потому, что этот замок принадлежит моему дражайшему дяде Олбени, а мне ли не знать, как хочется вашему королевскому величеству, чтобы я жил с ним в дружбе, во-вторых, потому, что там проживает та, с которой я слишком долго был в разлуке и к которой ныне спешу, чтобы на будущее обменяться с ней обетами неизменной и нежнейшей преданности».

Герцог Ротсей и Рэморни громко рассмеялись, а лекарь, слушавший, как смертный приговор, им же написанное письмо, приободрился, услышав этот смех, поднял глаза, произнес еле слышно свое обычное «хе-хе» и снова смолк, испугавшись, что вышел из границ почтительности.

– Замечательно, – сказал принц, – замечательно! Старик подумает, что речь идет о герцогине Ротсей, как ее называют, Двайнинг, тебе бы надо быть a secretis81 его святейшества папы, который, говорят, нуждается иногда в писце, умеющем вложить два смысла в одно слово. Под-

81 Буквально: «для сокровенного» (лат.); здесь – в смысле; личный секретарь.

писываю – и получай награду за хитроумие.

– А теперь, милорд, – сказал Рэморни, запечатав письмо и положив его на стол, – садимся в лодку?

– Сперва мой дворецкий соберет мне одежду и все необходимое. И тебе придется еще пригласить моего швеца.

– Времени у нас в обрез, милорд, – сказал Рэморни, – а сборы только возбудят подозрения. Завтра выедут следом ваши слуги с дорожными мешками. А сегодня, я надеюсь, вы удовольствуетесь за столом и в спальне моими скромными услугами.

– Ну нет, на этот раз ты сам забываешь, – сказал принц, коснувшись раненой руки своею тростью. – Запомни, любезный, ты не можешь ни разрезать каплуна, ни пристегнуть кружевной воротник – хорош слуга за столом и в спальне!

Рэморни передернулся от ярости и боли, потому что рана его, хоть и затянулась, была все еще крайне чувствительна, и, когда к его руке притрагивались пальцем, его кидало в дрожь.

– Так угодно будет вашему высочеству сесть в лодку?

– Не раньше, чем я попрощаюсь с лордом констеблем.

Ротсей не может, как вор из тюрьмы, улизнуть из дома

Эррола. Позови графа сюда.

– Милорд герцог, – вскричал Рэморни, – это ставит наш план под угрозу!

– К черту угрозу, и твой план, и тебя самого!. Я должен и буду вести себя с Эрролом как требует честь его и моя!

Итак, граф явился на призыв принца.

– Я вас потревожил, милорд, – сказал Ротсей тем тоном благородной учтивости, который он всегда умел принять, –

затем, чтобы поблагодарить вас за гостеприимство и ваше милое общество. Как ни приятны они мне были, я должен от них отказаться, так как неотложные дела отзывают меня в Фолкленд.

– Вы, надеюсь, не забыли, ваша милость, – сказал верховный констебль, – что вы под надзором?

– Что значит «под надзором»? Если я узник, так и говорите, если нет, я волен уехать и уеду.

– Я хотел бы, ваше высочество, чтобы вы испросили на эту поездку разрешение его величества. Это вызовет сильное неудовольствие.

– Неудовольствие в отношении вас, милорд, или в отношении меня?

– Я уже сказал: ваше высочество состоите здесь под надзором, но, если вы решаетесь нарушить королевский приказ, мне не дано полномочий – боже упаси! – воспрепятствовать силой вашим намерениям. Я могу только просить ваше высочество ради вашей же пользы…

– Насчет моей пользы лучший судья я сам… Всего хорошего, милорд!

Своенравный принц сошел в лодку вместе с Двайнингом и Рэморни, и, не дожидаясь больше никого, Ивиот оттолкнул от берега суденышко, которое быстро понеслось на веслах и под парусом вниз по реке.

Некоторое время герцог Ротсей был молчалив и, казалось, расстроен, и спутники избегали нарушить его раздумье. Наконец он поднял голову и сказал:

– Мой отец любит шутки, и, когда все кончится, он отнесется к этой проказе не строже, чем она того заслуживает: просто шалость молодого человека, которую он должен принять, как все прежние… Смотрите, господа, вот уже показался над Тэем старый мрачный замок Кинфонс.

Расскажи мне, кстати, Джон Рэморни, как удалось тебе вырвать пертскую красавицу из лап твердолобого мэра?

Эррол говорил, что сэр Патрик, по слухам, взял ее под свое крыло.

– Правильно, милорд, с намерением отдать ее под защиту герцогини… я хотел сказать – леди Марджори Дуглас. В дубине мэре только и есть, что тупая отвага, а при таком человеке всегда состоит доверенным лицом какой-нибудь лукавец, к которому он прибегает во всех своих делах и который умеет так внушить ему свою мысль, что рыцарь видит в ней собственную выдумку. Когда мне нужно чего-нибудь от такого деревенщины барона, я обращаюсь к его наперснику – в данном случае к Китту

Хеншо, старому шкиперу на Тэе, который смолоду ходил на своем паруснике до самого Кемпвира, за что и пользуется у сэра Патрика Чартериса таким уважением, как если бы побывал в заморских странах. Этого его приспешника я и сделал собственным своим посредником и через него выдвигал всяческие предлоги, чтобы откладывать отъезд

Кэтрин в Фолкленд.

– А ради чего?