Первая чеченская

Прилетели в бригаду. Там уже родственники ребят собрались. Встречают своих, слёзы, рыдания… Все быстро разошлись, и на лётном поле остался я один… Для меня, конечно, было страшным ударом, что я привёз всех, а вот Славку Дмитриченкова — нет. Вот тогда я первый раз в жизни заплакал: столько человек вытащил, а друга, получается, спасти не смог! Так больно и обидно было. Просто никакими словами не передать…

Мы Славу Дмитриченкова очень долго искали, потому что сразу после обмена «духи» его из Шали увезли. Смогли поменять его только в марте. Получилось, что он в плену целых три месяца просидел. Но мы всё равно его вытащили!

Уже во Вторую чеченскую кампанию в нашем отряде был такой случай. В 2001 году в Толстом-Юрте наши офицеры с информатором поехали на разведку — пришла информация, что в село вернулась группа арабов. Ехали на «ниве». Двое сидели впереди, двое — сзади. И нарвались на засаду! Первые двое успевают вывалиться через передние двери, а те, что сзади, — нет. Это же «нива», у неё только две двери. Те двое, которые успели выскочить, огородами, огородами уходят… Через три часа они были уже на блокпосту. Докладывают нам на базу: так и так, двое остались на месте засады — местный информатор и наш офицер. Заместитель командующего по специальным операциям генерал Молтенской (я его очень уважаю) спрашивает: «Что предлагаете?». — «Предлагаю блокировать село и начинать зачистку».

Начали зачистку. Местные нам рассказали, что это село с 1999 года ни разу не зачищали. Оно стоит на нефтяной жиле: в каждом дворе на кустарном минизаводике перерабатывают нефть.

Мы документы посмотрели. Кого-то взяли. Ищем наших — офицера и информатора. Привлекли и СОБР, и ОМОН, и Внутренние войска. Основную работу, естественно, делали мы.

В первые сутки мы прошли только треть села. Говорим: отдайте тело. Не отдают. Входим во двор. Наш инженер делает подкоп небольшой — взрываем дом. Радиоперехват: «Совсем озверели. Предлагали деньги — не берут. Им надо тело». (А тело нашего офицера, как потом выяснилось, действительно всё это время находилось в селе.)

В селе в основном остались старики, женщины и дети. Оказалось, что боевики из села сразу ушли. Но у нас были нужные адреса, поэтому мы всё-таки смогли взять человек шесть-восемь призывного возраста, от восемнадцати до сорока лет. Как только их взяли, сразу на нас вышли старейшины, говорят: мы нашли тело, завтра обмен. Подъезжаем на следующий день на мост в середине села. Естественно, на мосту одни женщины. Кричат: «Отдайте наших мужчин!». Видим: на мосту лежит тело нашего офицера, Андрея Кузина. Оружия при нём нет (у него с собой спецоружие было), документов нет, спецпропуска тоже нет. Говорим старейшинам: «Мы же договаривались, что отдаёте его нам, с чем он был — с оружием и документами. Сейчас мы тело забирать не будем, ждём до восемнадцати часов. Если ничего не принесёте, мы ваших людей в восемнадцать ноль ноль увозим. И всё будет так же, как с нашим офицером…».

Зная, как работает наша прокуратура, мы предусмотрительно обзавелись всеми необходимыми документами. Если где-то что-то надо оформить, то у нас сразу на месте следователь. Радиоперехват: «Звереют, продолжают взрывать дома». В результате такой нашей тактики в восемнадцать часов мы забрали тело и оружие. (В тот раз не вернули нам только удостоверение. Позже мы у одного араба удостоверение всё-таки нашли.)

Офицеры Внутренних войск на наши действия отреагировали с удивлением: «Вы что? Всё это делали только для того, чтоб тело забрать?!.». Мы: «Да». — «И всё?..». — «За каждым так ходим. А как иначе? Кто же это сделает за нас. Каждый у нас должен быть уверен, что его, по крайней мере, предадут земле». Но офицеры из Внутренних войск нас, похоже, так и не поняли…

Всех тех, кто принимал участие в этой засаде и убивал наших, мы потом отыскали и уничтожили. Всего таких оказалось пятнадцать человек. Из них примерно половина были арабы, половина — чеченцы. Вот такой урок для «духов»: наших не трогай!

И так было всегда. Как-то у нас на мине подорвали солдата. Целая группа у нас выясняла: кто нажал на кнопку, кто заставлял нажимать, кто платил за это. Выяснили. Потом всех разыскали и всех до единого уничтожили… Это не месть, а профилактика. В этом отношении мне нравится политика Израиля. Где бы ни был их солдат (на своей территории или на чужой), они его обязательно достанут независимо от срока давности. И обязательно достанут всех тех, кто к этому причастен. Эта жёсткая тактика всех впечатляет.

Среди «духов» репутация у нас однозначная — с нами никто связываться не хотел во всех смыслах. Как-то чеченцы офицеров ГРУ подорвали. Примерно в то же время во время спецоперации мы взяли некоего Ибрагима. По данным радиоперехвата, одни боевики других спрашивают: «Можете его достать?». — «Кто взял?». — «Пока не знаем». — «Ты выясни, кто взял. Если милиция — так заберём, если фээсбэшники, то выкупим, но а если ГРУ, то извини, брат, ничем помочь не сможем».