Первая формула [litres]

– Пусть мои ребятишки немного отдохнут. – Патар похлопал Батума по крупу. – Пойду пополню припасы. Наверху они едят в три раза больше обычного, да и вы тоже вскоре почувствуете голод. Отдыхайте пока. – Потрепав меня по плечу, он спрыгнул на землю.

Я внял его совету и осмотрелся в горной деревушке, благо с высоты фургона видно было довольно много. Дома здесь походили друг на друга: все сложены из плотно пригнанных камней, не оставлявших ни щелки для холодного воздуха. Строили их искусные мастера, достойные всяческого восхищения.

Здания в Вольти возводили не слишком высокие – самое большее, два этажа. Острые конусообразные крыши не давали скапливаться снегу. Трубы, из которых валил серый дым, у каждого дома торчали сбоку, не посередине.

В основном строения стояли у подножия горы, по берегам извилистого русла горной речки. Несколько домиков прилепилось к склону, по краям ведущих на вершину тропинок. Чем выше поднимались тропки, тем меньше становилось домов.

Люди в Вольти, в отличие от Гала, одевались очень тепло, хотя город вроде бы находился не так далеко. Носили местные по несколько слоев одежды и тяжелые меха. Волосы почти у всех были белыми, а кожа – светлой, и мороз заставлял цвести на их щеках красные пятна. У многих глаза чуть ли не навыкате, с довольно странным разрезом, который мне видеть еще нигде не доводилось.

На крышах я приметил вымпелы – иной раз просто полоску яркой ткани. Другие были более основательными, в форме треугольника самых разных цветов. Когда поднимался ветер, они развевались над крышами, словно змеи. Я сидел, зачарованный их непрерывным танцем, когда из фургона донесся тяжкий стон Ради.

Двойные дверцы, ведущие к кровати и запасам товаров, распахнулись, и помятый приятель, сделав шаг вперед, повис на поддерживающей крышу дуге.

– Что, уже приехали? – Он смотрел на меня заплывшими глазками, словно всю ночь употреблял крепкие напитки. Наконец отвел взгляд и прищурился на солнце: – Черт, глаза режет, терпеть не могу! – Грустно повесив голову, пробормотал: – Умираю от голода.

Я фыркнул и тут же пожалел: от холодного воздуха в носу немедленно закололо, словно ледяными иголочками. Откашлявшись, я успокоил друга:

– Патар пошел за едой, а у нас, кстати, еще осталась копченая козлятина.

– Ненавижу эту гадость, – сплюнул Ради. – Сухая, жесткая – не разжуешь, да еще и переперчена.

– Другой нет.

Я полез в оставленный Патаром кожаный мешочек и достал несколько полосок копченого мяса. Пусть жесткое и острое, а мне все равно нравилось.

Как и предупреждал лудильщик, большинство жителей деревни нас избегали, обходя фургон стороной. Некоторые останавливались и подолгу глазели, затем возвращались к своим делам. И все же один мужчина к нам подошел. Могучий человек – мускулистую фигуру не мог скрыть даже толстый слой шкур и мехов. Приплюснутый нос, привычно прищуренные от слепящего солнца глаза, истончившиеся от постоянных суровых ветров веки.

– Приехали с лудильщиком? – Голос его был хриплым, словно мужчина только-только избавился от застрявшего в горле куска пищи. Слова падали, словно камни.

Я промолчал, пережевывая сухое мясо.

– Я с ним, а он – с лудильщиком, – ткнул пальцем в мою сторону Ради.

Мужчина, не обращая внимания на Ради, уставился на меня, подергивая длинный ус, скорее напоминавший хвост.

– У меня для него новости. Интересно, сколько он за них заплатит?

Я пожал плечами. Зачем мне торговаться от имени Патара?

– У него и спросишь. Он отправился вниз подкупить еды. Сказал – вернется, начнет торговать. – Я старался говорить простыми короткими фразами, подстраиваясь под речь незнакомца.

Кто-то скажет, что подражать чужому акценту или интонациям не слишком вежливо, однако насмехаться над усатым я и в мыслях не держал. Просто люди расслабляются, оказавшись в привычной среде, когда им не режет слух чужеземный выговор. Как ни крути, мы здесь были чужаками. Зачем лишний раз кого-то настораживать?

– Значит, расскажу, когда он появится, – хмыкнул мужчина. – Но ты, наверное, тоже захочешь послушать.

Он снял шерстяную варежку, порылся в закрепленном у пояса мешочке и достал что-то наподобие полосок сушеного мяса, которым я недавно закусывал, только его полоски были ярче – почти персикового цвета. Мужчина закинул в рот парочку и, работая челюстями, заговорил: