Первая формула [litres]

Элойн переводит дух и присущей танцовщицам спокойной плавной походкой движется к бару. Выглядит она уверенно, словно завсегдатай таверны, которому нечего опасаться под ее сводами.

Дантонио слегка изменяет позу, однако в сторону приближающейся женщины вроде бы и не смотрит. Впрочем, Элойн уверена: он все прекрасно видит. Двигается Дантонио с ловкостью и безмятежностью могучего кота. На ничего не подозревающую жертву такой хищник наброситься всегда успеет.

Элойн уже рядом – еще пара шагов, и они окажутся лицом к лицу. Наконец она останавливается на расстоянии вытянутой руки от Дантонио. Подбирает юбку, делает реверанс. Она здесь чужая, и ее поведение местным непривычно. Здесь не место для обмена любезностями. Впрочем, самые примитивные манеры иногда дают большой выигрыш.

– Сенгеро Дантонио?

Мужчина выпрямляется на своем табурете и, словно невзначай, откидывает в сторону полу длинной куртки, обнажив плоский живот с перекрестьями шрамов. Такие отметины могут оставить только ножи.

К дракам ему не привыкать… И к боли тоже.

– Все верно, сенгера…

Очевидный вопрос повисает в воздухе.

Улыбнувшись, Элойн представляется:

– Эвания. Просто Эвания.

Дантонио также отвечает улыбкой, однако его глаза холодны. Он внимательно изучает гостью, словно земледелец, присматривающийся к лошади на рынке.

– Итак, сенгера Простоэвания, ты в наших краях впервые?

Элойн наклоняет голову в знак согласия.

– Что же привело тебя в мою таверну? Случайно сюда заглядывают нечасто. А тех, кто появляется здесь с определенной целью, я знаю. Человек еще не переступил порог, а мне уж известно, кто за дверью. – Он бросает мимолетный взгляд на Маранию. – Особенно если он приходит с одним из моих лакомых кусочков.

С последним словом его глаза превращаются в узкие щелочки, однако Элойн сохраняет маску невозмутимости, которую порой ловко надевает ее сказитель.

Похоже, этот человек видит мир так, как ему удобно и выгодно. Лакомые кусочки, укромные местечки, денежные ручеечки. Три образа – сквозь них он рассматривает все, что делается вокруг. Потому и не преуспеет: ведь до самого конца Дантонио не поймет – с собой это не унесешь.

Свои мысли Элойн оставляет при себе и оглядывается на Маранию:

– Она попала в беду на улице.

Брови Дантонио взлетают вверх. Похоже, Элойн удалось его слегка удивить.

– Не шутишь? И что же за беда? Нехорошо, когда мои лакомые кусочки создают неприятности. Клиенты начинают нервничать, а чем больше они будут нервничать, тем скорее по их душу придут пастыри.

– Марания тут ни при чем, – качает головой Элойн. – Твой клиент возжелал того, чего не смог купить.

Дантонио щелкает языком, и резкий звук эхом отражается от стены:

– Ах… Ужасный, ужасный случай. Не люблю, когда кто-то вольно обращается с моими инвестициями. Этот человек еще жив?

– Жив. Впрочем, я убедила его, что он не прав. Нашу беседу он забудет не скоро.

Дантонио поджимает губы, однако выпытывать подробности не собирается.

– Стало быть, мне следует тебя отблагодарить, – вздыхает он, откинувшись на спинку табурета, и грубо кричит: – Марания!

Девушка бежит к нему со всех ног. Молча встает перед стойкой, уставившись в пол.

– Эта женщина, – говорит Дантонио, указывая на Элойн, – рассказывает, что помогла тебе выпутаться из неприятной истории. Похоже, тебе заплатили за услугу, которая не была оказана? Что ж, буду считать случившееся подарком небес. Полагаю, ты со мной согласна? Сьета?

Марания кивает.

Хозяин таверны протягивает руку, и девушка суетится, вытаскивая несколько монет.

– Спасибо, Марания.

Искренней благодарности в его тоне не чувствуется. Махнув рукой, Дантонио отсылает девушку на галерею. Не дожидаясь, пока подопечная уйдет, предлагает деньги Элойн, однако та отвечает отказом. Не дав хозяину таверны возразить, она вынимает кошель:

– Я пришла не забрать монеты, а предложить их тебе.

Дантонио издает хриплый звук – похоже, предложение его позабавило:

– О-хо-хо… Посторонний человек приносит мне деньги? Неплохо. – Он указывает на соседний табурет: – Садись. Выпей что-нибудь.

Щелчок пальцами – и из-за стойки, шаркая ногами, выходит тощий мужчина в годах, напоминающий трухлявое, готовое упасть от старости дерево. Его лицо изборождено морщинами, волосы и глаза выцвели. Фигура – кожа да кости.

– Нет, благодарю. Наверняка ты всегда предлагаешь прекрасным молодым женщинам угоститься, и… – Элойн косится на девушек на галерее и продолжает: – И, попробовав твой напиток, почти никто из них отсюда не уходит, верно?

Дантонио ухмыляется, однако его глаза остаются колючими, как острие ножа.

– Именно так. А ты умна. Тогда приступим к делу. Что привело тебя в «Черную бочку» с кошелем в руках?

– Мне нужно знание. Знание малоизвестное, до которого никому нет дела, кроме людей необычных или коллекционеров.

Взгляд хозяина таверны на миг затуманивается.

– И к кому из них ты относишь себя? – задумчиво спрашивает он.

– К умным и платежеспособным. Надеюсь, этого достаточно?