Первая Государственная дума. От самодержавия к парламентской монархии. 27 апреля – 8 июля 1906 г.

Как на это смотрели кадеты? Чего они ждали? Их левая часть рассуждала, как и революционные партии; она предпочитала риск революции медленному «оздоровлению» государственной власти. Тогда, когда историческая власть упадет под ударами революционной стихии, настанет время для кадетов осуществлять свои планы. Она думала, что революционный взрыв приведет к власти ее, как действительно он привел в 1917 году к власти кадетские главные силы. Но правая часть кадетов судила иначе. Она не верила в возможность полного крушения власти, да этого и не хотела; на это у нее государственного смысла хватало. Власть была слишком сильна, чтобы сразу свалиться; над этим надо было еще много работать. Но она хотела ее обессилить и запугать; довести до того, что она сама кадетов с их программой призовет, как спасителей. Тогда можно будет ей ставить такие условия, которых она не принимает сейчас; тогда наступит время для соглашения. Это была более тонкая и реальная тактика. Но чтобы удачно ее провести, нужны были и в ней зоркость и такт. Нужно было уметь не пропускать подходящий момент, не зарываться, не сжигать заранее кораблей. Посмотрим на эту сторону деятельности Государственной думы.

Глава XIII Переговоры о составлении думского министерства

При внешней войне переговоры с врагом не дозволены; на них смотрят как на измену. Приблизительно так относилась и Дума к разговорам с правительством. Контакт министров с парламентом необходим для работы; у них совместная деятельность. И все-таки руководители Думы устраняли возможность контакта. Они как бы старались показать, что Дума на особенном положении; она – новый мир, который пришел старый сменить. Ей со старым разговаривать не о чем.

Гр. Коковцев вспоминает, что в день открытия Думы министры получили приглашение в Таврический дворец на молебен. Хозяином там была Дума, правительство было гостями. Хозяева не нашли нужным быть вежливыми. «По окончании молебна, – рассказывает гр. Коковцев, – все мы стояли обособленной кучкой и к нам решительно никто не подошел, если не считать гр. Гейдена, который знал меня за время службы его в «канцелярии по принятию прошений». Он один поздоровался с некоторыми из нас, но также не задержался беседой с нами, и все мы, простоявши несколько минут, начали расходиться каждый в свою сторону»[77]. Это не важно, но символично. Правда, Дума уже знала содержание своего адреса, свое намерение сразу требовать отставки министров. Ей могло казаться непоследовательным, перед подобным требованием, с ними любезно беседовать; только еще непоследовательнее было тогда их приглашать на молебен. Вероятно, приглашение было сделано не Думой, а канцелярией. Своим поведением Дума от него и отмежевалась.

Дума выбрала председателя. В его лице можно было установить нормальные отношения с Думой. Но, как рассказывает С. Крыжановский, Муромцев не счел нужным членам правительства сделать визиты. Предполагалось, вероятно, что они должны были сами являться. Столыпин, который зачем-то хотел Муромцева увидать, должен был просить Крыжановского устроить им встречу. Припоминаю эпизод того же порядка, возбудивший тогда много толков. Петербургская городская дума решила, в честь Государственной думы, устроить раут. За исключением нескольких депутатов, Дума на этот прием не пошла. Считала ли она ниже своего величия принять подобное приглашение от «цензовой» думы, или для этого были другие соображения, но Дума сознательно поддерживала впечатление учреждения со всеми воюющего.

Эти приемы, конечно, затрудняли сближение. Дума и правительство вели себя как враги, которым нельзя видаться открыто. Провести до конца это правило, однако, было нельзя: гони природу в дверь, она влетит в окно. Но общение Думы с правительством по необходимости приняло форму «тайных свиданий». Они происходили секретно и от Думы, и от Председателя Совета министров. Сколько их было – трудно сказать. По наблюдениям и опыту 2-й Думы я помню, что депутаты на них ходили охотно. Я слыхал тогда же о том, что делалось в 1-й Думе. Вспоминать об этом сейчас бесполезно, да и нельзя ручаться за точность рассказов. В конце концов, эти свидания не интересны. Коснусь только того, что в большей или меньшей степени вышло наружу. Оно носило общее и неточное название «образование кадетского министерства». Мемуарная литература это событие расчленила и сделала ясным. Эти сокровенные эпизоды и дополняют картину деятельности 1-й Государственной думы.

Первый по времени эпизод состоял из разговоров Милюкова и Трепова. Они во многом и по сию пору остались загадкой. Разгадать ее до конца едва ли будет возможно; главного действующего лица – ДФ Трепова в живых нет давно; настоящий секрет разговоров он унес с собой в могилу. Милюков о них упоминал несколько раз; с наибольшей подробностью рассказал теперь, в «Русских записках» (июль). Но он всего сам не знал и многое представлял себе совершенно неверно. Ограничиться его рассказом сейчас невозможно.