Первая Государственная дума. От самодержавия к парламентской монархии. 27 апреля – 8 июля 1906 г.

Жизнь брала свое. Как бы кадеты ни старались уверить, что они продолжают прежнюю линию, что она не меняется, это было только литературным приемом. Благодаря первому ложному шагу теперь приходилось правду скрывать, притворяться обиженным, вести переговоры в секрете от своих же союзников».

Как бы то ни было, Думе, т. е. кадетам, хотя и в трудных условиях, был дан новый шанс: оставить идеологические препирательства с властью, попробовать вместе с ней работать в законодательной области. Здесь они могли показать свои преимущества и достоинства. Из всех сфер думской деятельности эта была для них самая подходящая. Посмотрим, как они с ней справились.

Глава IX Характер законодательной деятельности Думы

Результаты законодательной работы Думы, как известно, оказались очень скудны. Только один правительственный законопроект о продовольственной помощи был экстренно рассмотрен двумя комиссиями, внесен из них в Думу с поправками, несмотря на возражения правительства против поправок, принят с ними в пленуме Думы, потом в Государственном совете и утвержден Государем. К слову сказать, этот эпизод показывает, как Дума была тогда далека от полного бессилия, на которое жаловалась, и как Государственный совет мог ей не мешать.

Но этот закон был единственным, который прошел до конца. Был еще принят одной только Думой декларативный и технически никуда не годный закон о смертной казни. Но кроме этого, за 73 дня Думой ничего окончено не было. На это было несколько главных причин. Мелкими законопроектами, по позднейшему хомяковскому выражению «вермишелью», Дума принципиально не хотела заниматься. Когда в нее внесли законопроекты об «оранжерее» и «прачечной», она обиделась. Крупные же законопроекты требуют для рассмотрения в неопытном учреждении много времени. Это в порядке вещей. Но главная причина была все же не в этом.

Правительство внесло в Думу немало законопроектов не только большой практической важности, но для Думы желательных: законопроект «о местном суде», о «расширении крестьянского землевладения», о «крестьянских надельных землях» и др. Дума могла их принять, переделать или отвергнуть. Но она предпочла вовсе их не рассматривать, не сдавать даже в комиссии. Только позднее, когда Наказ установил две постоянные комиссии – бюджетную и финансовую, – Дума стала автоматически передавать в них те законопроекты правительства, которые к этим комиссиям подходили. Остальные продолжали лежать без движения. Создалась «обструкция» или просто «затор».

Помню, как Витте жаловался, что авторы конституции этого «злоупотребления» не предвидели, не указали определенного срока, в который Дума должна была законопроект рассмотреть, иначе бы он становился законом. Не одна наша конституция образования законодательных залежей не предусматривала. Медлительность парламентских законодательных работ есть явление общее. Из нее на Западе ищут экстренных выходов, например decrets-lois[71]. У нас этому же помогала благодетельная 87-я статья; ее с небольшой натяжкой можно было распространять на подобные случаи. Пользование этой статьей опасности для прав Думы не представляло. Но депутаты все же негодовали, будто это действительно нарушало их права.

Но в 1-й Думе дело было не в естественной и преходящей медлительности парламентской работы. Медлительность была и недопустимою «тактикой». Дума систематически не давала хода проектам правительства, хотя была создана главным образом для рассмотрения их. Во всяком парламенте законодательная инициатива самого парламента стоит на второстепенном месте. У нас было другое. Уже составляя адрес, Дума считала, что она заменяет правительство; так и после она только свои проекты соглашалась рассматривать. Министерство доверия ее не имело, и она работать с ним не хотела.

Благодаря этому кадеты монополизировали всю законодательную функцию Думы; она оказалась посвященной рассмотрению только их собственных законопроектов. Казалось бы, хоть это могло пойти быстро. У кадетов законопроекты были готовы давно; у них были первоклассные политики и юристы; Дума считалась единодушной. Законодательная работа могла, казалось бы, идти без задержек. И тем не менее за 73 дня ничего из комиссий не вышло. Чтобы это понять, посмотрим условия, в которые Дума сама свою работу поставила.