Первая Государственная дума. От самодержавия к парламентской монархии. 27 апреля – 8 июля 1906 г.

Вопрос теперь стоял ясно. Ораторы излили свое негодование, превознесли свое обращение с Павловым и обещали и на будущее время с ним так поступать; но что было делать им дальше со смертной казнью? Было решено, ввиду ответа министров, сейчас же передать дело комиссии для выработки законопроекта. Это была пустая формальность, ибо в законопроекте были не основные положения, а окончательный текст. И затем пошли прения высокого интереса.

Закон состоял из двух статей. Первая: «Смертная казнь отменяется». Вторая: «В тех случаях, когда она законом установлена, она заменяется непосредственно следующим по тяжести наказанием».

К чему вел этот законопроект? Представим себе, что он был бы принят не только Гос. думой, но и второй палатой и утвержден Государем. Он стал бы законом. Но он не отменял ст. 18 Положения об охране; губернатор по-прежнему сохранял бы формальное право передавать отдельные дела военным судам для суждения по законам военного времени. А что могли бы в этих случаях делать военные суды? Они должны были руководиться военным законом. Дума его не коснулась, ибо ст. 96 и 97 этого ей не позволяли. Высший судебный авторитет, Главный военный суд, военным судам это, конечно, бы разъяснил, и его разъяснение было бы для них обязательно. Недаром сам докладчик от имени комиссии заявил, что смертной казни для военного времени Дума в законопроекте своем не касается. Потому суды на самом законном основании к смертной казни по-прежнему должны были бы приговаривать, несмотря на новый закон.

Вот результат закона так много обещавшего; он не спас бы ни одной жизни казнимых. И это предложила комиссия!

На это недомыслие или лицемерие обратил внимание рядовой депутат Шольп. Он указал, что у военных судов недоразумения будут неизбежны, и предложил во второй статье вместо слов «действующий закон» эти законы назвать поименно, т. е. в том числе и военный. Тогда все будет ясно.

Он был прав, и такой юрист, как Набоков, не мог этого не понимать; но Набоков понимал и другое. Сделать так, как предлагал Шольп, значило провести весь закон на убой; ст. 96 и 97 Основных законов в подобной редакции его не допускали. А кроме того, если бы закон был издан в этой форме, то смертная казнь оказалась бы отмененной и на войне, в военное время, чего сама комиссия не хотела и о чем от ее имени объявил Кузьмин-Караваев. Какой же выход из этого? Приличного выхода быть не могло. Набоков предложил не менять текста законопроекта, о воинском уставе не говорить, зато принять постановление, что «по мнению Думы, этот закон распространяется на все решительно случаи, когда действующее законодательство применяет смертную казнь». На такой поистине малодушной и недостойной позиции Дума устоять не могла; уступила комиссия. Поправка Шольпа была принята, и Дума вотировала закон, которого действительно «еще не бывало в Европе». Смертная казнь неожиданно отменялась на театре войны и во время войны. А что это значило? Только то, что судьба тех, кого казнили по усмотрению губернатора, оказалась неразрывно связана с судьбой воинских преступлений во время войны. Такой остроумный способ действий Гос. думы не показал заботы о тех, кого вешали и кого она могла от казни спасти. Спасению их она предпочла эффектную, но бесполезную декларацию, чтобы не сказать «декламацию». Такова была думская тактика.

Эти примеры показывают, в чем были главные причины законодательного бесплодия Думы. Не обструкция правительства, не месячный срок для ответа, не сложность законодательной процедуры. Процедура, которую придумала Дума, была трудней, чем та, которая была установлена конституцией. Думе больше всего мешало, что она от конституции отступила и не понимала трудности дела, за которое так смело бралась; мешало то, что она предпочитала эффектные фразы практическим достижениям и ради эффектов осложняла простые проблемы. Она торопила вносить проекты, над которыми поработать не удосужилась, задавая неосуществимые задачи комиссиям. Винить Думу нельзя; законодательная работа была ей вновь; со временем она бы ей научилась. Только она не хотела учиться, а считала, что может учить всех других.

Глава XI Контроль Думы за управлением

Второй «деловой» задачей Думы был контроль за управлением; он осуществлялся главным образом в форме запроса. Этим правом Дума не пренебрегала. Если в законодательстве она оказалась бесплодной, то в сфере контроля побила рекорды. В ходе 39 заседаний ею было внесено, рассмотрено и принято более 300 запросов. Почти все были приняты единогласно. Так же почти единогласно принимались по поводу них формулы перехода. С внешней стороны, таким образом, эта деятельность Думы проходила с успехом.