Читаем Первая красавица полностью

Н а с т я (поражена). И это ты, ты сказал такую гадость? Что ты можешь о нем знать, что? Что он порядочный человек? Что он всегда им был, что я не смогла его понять, а ты и подавно? Что я вышла за тебя замуж? Да, ты был проще, покладистей, ясней. Но дни, когда мы гуляли с ним, хорошие, светлые дни, и ничего плохого тогда не было. Да, это память для меня. Понимаешь, память! И ты не смей! (Кричит.) Слышишь, не смей на нее с грязью лезть! (Растерянно останавливается.) Ох, что же это! (Закрыв лицо руками, плачет, убегает в соседнюю комнату.)

К а р а г и н (потрясенный, делает шаг в сторону Насти). Настя!

Входит  К у с ь к о в.

К у с ь к о в (протягивает несколько колосьев Карагину). Вот, погляди.

К а р а г и н (мрачно). Ну и что?

К у с ь к о в. Как что? Хлеб на корню сохнет. Это разве не твое дело?

К а р а г и н (истерически кричит). Да что вы все ко мне привязались?! Что я вам, рожу воду?!

Пауза.

К у с ь к о в. Ты, Семен, вола не верти. Тебе сказано, что надо делать. Иди, договорись.

К а р а г и н (внутри у него все кипит). Ступай сам! (Ехидно.) У тебя хорошие отношения с Богуновым. Ты не забыл еще, как он приходил. К тебе тоже обращался.

К у с ь к о в. Это сюда сейчас отношения не имеет. У нас хлеб горит.

К а р а г и н. Хлеб горит? Очень, думаешь, его это волнует? Сходи, попытай счастья, а я зря ноги бить не буду.

К у с ь к о в. Ты председатель, я тебя спрашиваю? Ты что же хочешь, чтобы я тут все лето пот лил, урожай поднимал, а потом это все в дым пустить? (Наступая на Карагина.) Да ты кто есть? Ты мне ответь! Ты, может, кулак какой? Или враг наш? Так мы таких били! (Хватает табуретку, замахивается.)

К а р а г и н (отступая). Ты что, сдурел?!

К у с ь к о в. Все! Кончено! Я к тебе пригляделся. Сам сейчас иду к Богунову. Собираем людей и начнем рыть. Но учти: нет у нас больше председателя. Такой, который позади народа идет, нам не нужен. Кончено!

Пауза.

К а р а г и н. О! Нагромыхал… Взорвался! Не будь ты бабой… (Меряет комнату шагами.) Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но знайте, откажет — делайте что хотите, я пальцем о палец не ударю.

К у с ь к о в. Я собираю народ, идем рыть. (Уходит.)

К а р а г и н (нервно ходит по комнате, потом хватает со стены фуражку, оглядывает себя, отшвыривает ногой попавшуюся на пути табуретку. Истошным голосом кричит). Настя!

Н а с т я (вбегает перепуганная). Ты что, ошалел?

К а р а г и н (спокойно). Подай чистую рубаху.

З а н а в е с

<p>ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ</p></span><span>КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Правление колхоза «Авангард». Комната председателя. (Декорация седьмой картины.) Вторая половина дня. В комнате за столом сидят  М а н я,  Д у н я  и  Б о б р о в, который правит косу. Входит  Б о г у н о в.

Б о г у н о в (Боброву). Как себя чувствуешь?

Б о б р о в. Да ничего. Ночью плохо. В избе спать не могу. Жарища с ума сводит.

Б о г у н о в. Я беспокоюсь, выдержит ли хлеб? Как думаете, девушки?

М а н я. Сергей Сергеевич утром смотрел, говорит — ничего.

Б о б р о в. Вот у соседей, говорят, беда.

Б о г у н о в. Неужели так плохо?

Б о б р о в. Кто их знает. Брат сестре не указ в стряпне. День хвалится вечером.

Б о г у н о в. После обмолота и мы прикинем, сколько заработали. Кое-что, кажется, будет.

Б о б р о в. Кое-что? Скромничаешь, Егор Васильевич!

Б о г у н о в. Это вот их, я слышал, уже богатыми невестами величают. Так, что ли, Маня?

М а н я. Не знаю.

Б о г у н о в. Ну вот, «не знаю». Сколько трудодней имеется?

М а н я (посовещавшись с Дуней). Семьсот и поболее теперь уже.

Б о г у н о в (изумившись). Семьсот? Да как же это можно столько выработать?

М а н я (переглянувшись с Дуней). Так оно вместях…

Д у н я. Да, да… вместях.

Б о г у н о в (смеется). Опять вместях? (Боброву.) Ну что ты с ними будешь делать? (Сестрам.) Замуж, что ли, вас выдать вместях?

М а н я (посоветовавшись с Дуней). А мы не хотим.

Д у н я. Да, да, не хотим.

Б о г у н о в. Вот тебе и на!

Б о б р о в (весело). Вы что же, девчата, никак в монашки собрались?

М а н я (переглянувшись с Дуней). А мы другое решили.

Д у н я. Вот, вот.

М а н я. Мы учиться поедем. Товарищ Широнин сказал, будет в районе агрономическая школа.

Д у н я. И нас туда возьмут.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Забытые пьесы 1920-1930-х годов

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

Александр Данилович Поповский , Александр Иванович Завалишин , Василий Васильевич Шкваркин , Виолетта Владимировна Гудкова , Татьяна Александровна Майская

Драматургия
Стихотворения. Пьесы
Стихотворения. Пьесы

Поэзия Райниса стала символом возвышенного, овеянного дыханием жизни, исполненного героизма и человечности искусства.Поэзия Райниса отразила те великие идеи и идеалы, за которые боролись все народы мира в различные исторические эпохи. Борьба угнетенного против угнетателя, самопожертвование во имя победы гуманизма над бесчеловечностью, животворная сила любви, извечная борьба Огня и Ночи — центральные темы поэзии великого латышского поэта.В настоящее издание включены только те стихотворные сборники, которые были составлены самим поэтом, ибо Райнис рассматривал их как органическое целое и над композицией сборников работал не меньше, чем над созданием произведений. Составитель этого издания руководствовался стремлением сохранить композиционное своеобразие авторских сборников. Наиболее сложная из них — книга «Конец и начало» (1912) дается в полном объеме.В издание включены две пьесы Райниса «Огонь и ночь» (1918) и «Вей, ветерок!» (1913). Они считаются наиболее яркими творческими достижениями Райниса как в идейном, так и в художественном смысле.Вступительная статья, составление и примечания Саулцерите Виесе.Перевод с латышского Л. Осиповой, Г. Горского, Ал. Ревича, В. Брюсова, C. Липкина, В. Бугаевского, Ю. Абызова, В. Шефнера, Вс. Рождественского, Е. Великановой, В. Елизаровой, Д. Виноградова, Т. Спендиаровой, Л. Хаустова, А. Глобы, А. Островского, Б. Томашевского, Е. Полонской, Н. Павлович, Вл. Невского, Ю. Нейман, М. Замаховской, С. Шервинского, Д. Самойлова, Н. Асанова, А. Ахматовой, Ю. Петрова, Н. Манухиной, М. Голодного, Г. Шенгели, В. Тушновой, В. Корчагина, М. Зенкевича, К. Арсеневой, В. Алатырцева, Л. Хвостенко, А. Штейнберга, А. Тарковского, В. Инбер, Н. Асеева.

Ян Райнис

Драматургия / Поэзия / Стихи и поэзия