Первая научная история войны 1812 года

Вообще же в качестве дополнительного фактора сравнения и понимания исторических явлений и персонажей, я всегда советую (и прошу упоминать авторство этого метода) сравнивать ту или иную личность или явление с музыкой: с жанром, стилем, конкретным композитором или произведением. Словами обмануть можно — но музыку не проведешь. С моей профессиональной (и научно-исторической, и музыкальной) точки зрения, для иллюстрации к жизни Наполеона прекрасно подошли бы произведения Л. ван Бетховена (1770–1827), Г.Ф. Генделя (1685–1759), И.С. Баха /1685–1750/ (как ни странно, Бах даже более Бетховена), безусловно, Дж. Верди (1813–1901), некоторые сочинения Д.Д. Шостаковича (1906–1975), А.Г. Шнитке (1934–1998). А вот суть Александра I легко бы «проиллюстрировали» пустые салонные французские куплеты. «Старому сатиру» и интригану, подобострастно носившему кофе в постель юному любовнику императрицы Екатерины II, М.И. Кутузову подошел бы жанр оперетты (причем за авторством Александра Гладкова и Тихона Хренникова), а применительно к его доопереточной эпохе — буффонные партии персонажей комических опер, к примеру, Дж. А. Россини (1792–1868).

Однако продолжим. Я напомню (зомбируемой многие поколения публике это просто необходимо — как лекарство!): выдающийся созидатель и реформатор, ученый и литератор Наполеон всегда стремился к миру. Таков был Бонапарт-консул, который несколько лет носил штатский сюртук красного бархата и своими законами, постановлениями, учреждениями, изобретениями, строительством дорог, мостов, улиц создавал нам современность — пока в 1805 году не был вынужден ответить на агрессию антифранцузской коалиции (и далее прочих таких же войн). Таков был Наполеон-император, просящий Александра и его посла два года подряд (1810–1811) не провоцировать войну. То же самое он предложил, послав к царю Л.М.Ж. Нарбонна перед самой Русской кампанией, а затем согласившись уже в Вильно остановиться и подписать новый мир. Те авторы, которые нечестиво акцентируют факт посылки генерала Ж.А.Л. де Лористона к М.И. Кутузову с предложением мира, когда Наполеон был уже в Москве, те, кто называет это актом слабости — лгут или просто невежды, которые не знают всего перечисленного. В этой связи я расскажу малоизвестный факт: после Смоленска Наполеон великодушно отпустил пленного русского генерала П.А. Тучкова (1776–1858) и просил передать Александру новое предложение мира! И снова — никакого ответа! Наполеон даже предупреждал Тучкова, просил передать своим, чтобы одумались, он объяснял, что Москва непременно будет им занята — и это обесчестит русских, ибо «занятая неприятелем столица похожа на девку, потерявшую честь. Что хочешь после делай, но чести возвратить уже невозможно».¹³⁰ Что же: император французов, видимо, больше заботился о чести Москвы, чем те, кто это был обязан делать!

Другой часто задаваемый обывателем и околонаучными интересантами вопрос: почему Наполеон пошел на Москву, а не на Петербург? Ответ прост: он изначально и на Москву не шел (это мы доподлинно знаем из документов). Любой серьезный военный знает, что главная задача — уничтожение живой силы противника. Наполеон (исчерпав возможности поиска мира с Александром) преследовал русскую армию. Он не желал занимать каких бы то ни было российских территорий (поэтому, кстати, и не разыграл «карту» — не стал делать объявление об отмене крепостного права). Профессионалы также понимают, что и просто отвлечься от армии противника и отправиться смотреть на скопированные в Европе красоты «северной Венеции» невозможно, потому что вражеская армия смогла бы действовать во фланг и тыл, отрезая от путей сообщения.