Первая научная история войны 1812 года

Но это все слова — а дела русского монарха и его подручных были чудовищны и преступны. Из русских документов мы точно знаем и то, что это именно русские генералы приказывали сжигать города (вместе со «святынями»), и о том, что в Смоленске отслужили благодарственный в отношении Наполеона молебен. Естественно, просвещенному государственному деятелю, гению, который создавал смыслы, а не разрушал их, который прокладывал дороги и мосты между странами, который отстраивал целые улицы, претили деструктивные методы русского правительства. И любому здравомыслящему человеку понятно, что армии вторжения совершенно невыгодно возбуждать против себя ненависть населения! Наоборот, у нас есть тысячи сохранившихся документов (переписка Наполеона, его приказы маршалам, официальные обращения к русским, выпущенные на французском и русском языках, и т. д.), которые свидетельствуют о его энергичной деятельности по предотвращению беспорядков, по борьбе с пожарами и по восстановлению разрушенного русскими. Пора признать: мы имеем дело с самым настоящим преступлением девятнадцатого века! С чем это можно сравнить: со средневековой азиатской дикостью, описанной в летописях, или с трагикомической историей унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла? В Европе в предшествующие кампании никаких проблем не было — чиновники и генералы своих городов и сел не сжигали.

Поразительно, как совпала «матрица» истории: 17 ноября 1941 года вышел секретный приказ Сталина № 0428. Он предписывал: «…Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог.

Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствам…» Этот чудовищный документ хранится в ЦАМО (Ф. 208. Оп. 2524. Д. 1. Л. 257–258. Заверенная копия). То есть весь этот ад агрессии был направлен против собственных граждан — ведь пострадали прежде всего именно они! Оказывается, не бывший уголовник «Коба» был изобретателем подобных приемов!

Трагедии жителей прифронтовой полосы Российской империи множились. Вот что нам сообщает о первых беженцах из Смоленской губернии, живший в те месяцы в Пензе известный мемуарист Ф.Ф. Вигель: «Как странно было видеть… что при постоянно сырой, ненастной погоде на пензенских улицах затрудняется проезд от множества неизвестных экипажей, запачканных, забрызганных грязью, карет, колясок, колымаг и целых дорожных обозов. Мы сначала подумали, что все семейства уездных помещиков решили поселиться в губернском городе, но вскоре узнали, что то были эмигранты из Смоленской губернии, которые хотели у нас приютиться и с трудом искали квартир: за довольно большие деньги находили они себе помещения в небольших домах мелких чиновников и мещан с нижней части города».¹⁵³ Итак — «эмигранты»: никакого единого народа! Мне сразу вспоминаются десятки рассказов, которые я лично слышал от очевидцев событий 1941–1942 гг.: вечные поборы и невероятно высокие цены на все в эвакуации, дикая зависть (особенно к москвичам и ленинградцам).

Зато пленных французских офицеров дворяне и мещане часто принимали не просто бесплатно, но и всячески заискивали, и даже терпели тосты «за здоровье императора Наполеона». Знаменитый поэт Василий Андреевич Жуковский (1783–1852) наблюдал подобные тосты за семейным (!) столом в имении Е.А. Протасовой в д. Муратово. Он свидетельствует: «Наши помещики принимали охотно к себе пленных, и несколько французов жило у Протасовых. Все старались облегчить участь этих несчастных, многие с ними дружились».¹⁵⁴ Более того, например, генерал Шарль Огюст Жан Батист Луи Жозеф Бонами де Бельфонтен (1764–1830), который был взят в плен уже без движения, изрезанный почти двадцатью штыковыми ранами (!), прожил около полугода в Рязани, имел свой экипаж (выписан 22 октября рязанским губернатором из Орла), а 30 сентября 1812 года на его содержание из государственного казначейства было потребовано аж 1 000 рублей.¹⁵⁵

V