Первая партия (СИ)

… На встречу Канкуро собрался скрупулёзно. Снял с себя грим. Покрасил волосы на несколько оттенков светлее. Подобрал одежду местного гражданского, сменив традиционные чёрные робы члена гильдии. Распечатал из свитка лютню, на которой каждой балаганный кукольник хоть немного, но играл. И поскольку сестра уже ушла заниматься организационными вопросами, обратился к Гааре, который флегматично сидел на подоконнике:

— Ну, как я выгляжу?

Младший брат медленно обернулся. Смерил Канкуро критичным взглядом.

— Сносно.

— Всего лишь «сносно»?!

— Мама говорит, сойдёт, — пожал плечами Гаара. Прищурился. — Совокупляться идёшь?

— Э, нет.

— А. Соблазнять на совокупление?

— Нет! Я, эм, ну… Мы ещё для этого слишком молоды, — густо покраснел Канкуро. — Я пока, эм, проверять буду. Нравлюсь ли.

Взгляд Гаары стал осуждающим.

— Время не ждёт, — церемонно заявил младший брат. — Нашему роду нужно продолжение. Займись.

— Ну так, для этого надо жениться! А как же я женюсь, (через несколько лет, разумеется), если не нравлюсь?

Гаара с минуту молчал. Потом сказал:

— Мама говорит, расстегни на кофте пару пуговиц. И волосы взъерошь. Говори комплименты её опасности, уму, красоте и кровожадности.

— Спасибо, — ошарашенно ответил Канкуро, не зная, что ещё в таком случае можно сказать.

— Спой ей серенаду, — продолжил Гаара. Помолчал. — А. Напиши ей серенаду, а потом уже спой и сыграй.

Канкуро подавился слюной и громко закашлялся.

— Если поёшь плохо, сначала купи хорошее саке или пиво; придумай повод. И заправь выбившийся локон из её причёски за ухо, как будет возможность, но нежно.

— Э-э, л-ладно, — прохрипел, откашлявшись. Чем там вообще занимался Шукаку, пока его не запечатали?!

— Потом отчитаешься, — заявил Гаара. Отвернулся к созерцанию лесной жизни за окном. — И не опаздывай. Это женщинам позволительно, чтобы картинно отреагировать на их красоту.

— Понял.

— Тогда иди.

Ну, Канкуро и пошёл.

На встречу у окраины леса он заявился с двумя расстёгнутыми пуговицами, чтобы были видны ключицы и, самую малость, мускулы, и с чуть взъерошенными волосами. Хоть бы она ничего не имела против моего большого носа, — нервничая, подумал Канкуро. Зато я умею играть на лютне!

Сакура, как предсказали Гаара и Шукаку, на встречу чуть опоздала. Её крашеные рыжие волосы и брови смотрелись с зелёными глазами и молочной кожей почти так же хорошо, как и розовые. На ней были нежно-зелёный сарафан чуть выше колен и соломенная шляпка. Вместо пучков на голове красовались две густые косы. В плетёной корзинке у неё сидела крошечная овечка, которую можно было принять за плюшевую игрушку.

— Доброе утро! — спешно поздоровался Канкуро, подобрав немного упавшую челюсть.

— Доброе, — улыбнулась Сакура. Она почему-то выглядела очень довольной. — Давно ждёшь?

— Э, нет. Вовсе нет. Здесь так красиво, что минуты быстро летят.

— О, вот как. Хочешь, я тебе покажу красивый ручей?

Это был их кодовый микродиалог: «здесь так красиво, что минуты быстро летят» и «о, вот как; хочешь, я тебе покажу». Значит, сейчас они пойдут в тихое уединённое место, овечка окутает территорию хитросплетением гендзюцу, и можно будет отойти от роли. В прошлый раз обмен информацией состоялся на лужайке, а до этого — в чаще. Один раз они и вовсе залезли на старое ветвистое дерево, которое, сказала Сакура, называется дуб-колдун.

Несмотря на локации, до сих пор не было возможности сыграть на лютне.

Достигнув места назначения, Сакура извлекла из корзинки простынь для пикника, и они с Канкуро и овечкой удобно на ней устроились. Призыв приняла позу дрёмы, и невидимая, едва ощутимая защита накрыла их огромным колпаком.

У Сакуры опустились плечи от покинувшего её напряжения. Она глубоко выдохнула.

— И как ты не нервничаешь, каждый раз, когда мы встречаемся? — тихо рассмеялась.

— А я нервничаю, — серьёзно ответил Канкуро. Стратегически не добавил, что по другим причинам. — Просто нам, кукольникам, не привыкать. Это всё равно что нервничать во время выступления — если хочешь, чтобы зритель верил, надо расслабиться.

— Тогда плохая из меня актриса, — с самоироничной улыбкой покачала головой Сакура. Крохотные ямочки на её щеках появились и исчезли.

— Зато очень красивая, — брякнул Канкуро. Потом понял, что комплимент получился так себе и поспешил заверить, — но внешность — почти самое главное на сцене, так что, честно, ничего страшного! Вот у меня большой нос, куда мне без грима? — и подмигнул.

— Нормальный у тебя нос, — закатила глаза Сакура. Что-то в Канкуро расслабилось. — Вот у меня лоб большой!

— От большого ума, — нашёлся Канкуро. — И вообще, пока не сказала, я и не заметил. А как заметил, так и не понял, в чём проблема; на большой лоб можно повесить эдакое украшение, знаешь, как кулон, только для головы. А с маленьким лбом так не получится!

Сакура, чуть зардевшись, хмыкнула.

— Ну, если ты мне не льстишь, так уж и быть, поверю.

С поднятым вверх носом и самодовольным видом, она так походила на кошечку, что Канкуро умилился. Но поспешил это в себе спрятать. Кашлянул:

— Ну так, кхм, если говорить о делах…