Первая партия (СИ)

Расстояние от края леса до холма было не очень большим, поэтому и путь занял совсем немного. Трава не спутывала ноги, а только мягко и тихо шуршала.

Под холмом мамы не оказалось.

Зато там оказался стол, устланный белой скатертью, очень длинный. За ним сидели люди в белых одеждах и с какими-то… одинаковыми, но отсутствующими лицами. Женщины. И спроси Сакуру об отличительной черте хоть одной из них, или даже о возрасте, она не нашлась бы с ответом. Это сюда мы шли?.. Что?..

— Мы ждали тебя, — поднялась одна из них, что сидела в самом центре, на ноги. — Присаживайся.

Действительно, напротив поднявшейся было одно свободное место.

Сакура, не контролируя своё тело, послушно спустилась и села. Женщины по бокам вежливо пододвинулись.

— А моя мама?

— Сейчас будет, — последовал лаконичный ответ. — Начнём. Мы сегодня собрались!..

И Сакура прослушала, зачем они собрались, потому что все сидящие вдруг начали петь. Без слов, одними гласными, многоголосьем. Звук был таким же чистым и оглушительным, как сосны на ветру. Песня залилась в уши, залезла под кожу, попала в кровь, осела в костях и достигла сердца. Минуту или целую вечность провела Сакура под властью этой дивной чарующей женской музыки.

А-о-и-я-о…

А-о-и-я-о-у…

Она моргнула, не осознав, когда успела закрыть глаза. Перед ней опустилось блюдо, накрытое железным колпаком, словно гастрономический сюрприз-деликатес. Чья-то рука — наверное, той поднявшейся, — опустилась на него и резко подняла крышку.

А-о-и-я-о…

А-о-и-я-о-у…

На Сакуру уставилась отрубленная голова матери.

А-о-и-я-о…

Рука закрыла крышку.

А-о-и-я-о-у…

Снова подняла.

Сакура заглянула в свои собственные мёртвые глаза. Обрубок на шее спрятали распущенные розовые волосы.

А-о-и-я-о…

Рука закрыла крышку.

А-о-и-я-о-у…

Снова подняла.

Перед ней лежал зарезанный ягнёнок, почти утопленный в собственной крови.

А-о-и-я-о… А-о-и-я-о… А-о-и-я-о…

И наконец песню разорвал крик.

— Сакура-чан! — громкий голос Наруто

А-о-и-я-о-у…

… Сознание возвращалось к ней мучительно медленно. Она попыталась открыть глаза, но не смогла. Попыталась скинуть с себя — что? — иллюзию, кошмарный сон, что это?.. Сложила пальцы в знаке «кай», но кто-то спешно разнял их.

— Тебе пока нельзя пользоваться чакрой, — голос Саске. — Ты же вся горишь.

— Что? — попыталась выговорить, попыталась снова открыть глаза, но получилось только моргнуть и удостовериться в наличии Наруто и Саске в тёмной комнате.

…А-о-и-я-о… — тихо отозвалось эхом в голове.

— Ничего себе, как её лихорадит! А это точно нормально?

— Да точно, добе, успокойся… Лучше принеси еды. Той самой.

…А-о-и-я-о-у…

Что-то холодное коснулось её лба. Она наконец-то приоткрыла один глаз. В тёмной комнате, залитой светом одинокой свечи, удалось разглядеть знакомые черты. Силы снова покинули её. А-о-и-я-о… — многоголосая безликая женская песня зазвучала в голове чуть громче. Она почувствовала, как опять проваливается в неминуемый сон.

— Са-аске, — прохрипела.

— Несу, несу, сейчас.

Облизнула пересохшие губы.

…А-о-и-я-о-у…

— Открой рот, сейчас будешь пить чай, — с материнской строгостью заявил Саске. — Лавандовый. Скажи «а».

Сказать ничего не получилось. Но вот попить — да.

Свежий и успокаивающий аромат вдарил в нос и, казалось, сломал челюсть фантомному хору в голове.

Хвала небесам, — только и подумала Сакура.

И совсем-совсем тихое: а-о-и-я-о…

— Ты кричала во сне, — констатировал Саске. Чужой голос всё-таки заземлял. Кажется, и сам Учиха это почувствовал. — Стало быть, приснился кошмар. Но мы здесь, не переживай. Наруто за твоей едой отошёл.

— И уже пришёл! Ай, горячо! Миска перегрелась… Ну и ладно! Сакура-чан, послушай, мы такую вкуснятину тебе приготовили, ты не представляешь!.. — звуки возни. Хор в голове, казалось, громкости Наруто даже испугался, потому что, наконец, заткнулся. — Открой рот, а я тебе туда ложку положу… Можешь даже глаза не открывать… Вкусно, а? А-а-а, то-то же! Наконец-то я нашёл полезную оранжевую еду! Это мы тебе бататовую кашу сделали. Давай ещё ложечку! Ну давай, ты сможешь!.. Во-о-от, одну за меня… Хорошо! Одну за Саске… Тоже хорошо! Одну за сенсея… Отлично! Одну за Ино… Прекрасно! Так, за кого ещё можно? Э-э-э… Одна за нас! Да, одну за на-а-ас… И вторую за нас… Молодец! И давай третью тоже, совсем немного осталось… Молоде-е-ец! Вот мы и поели!

Сакура попыталась сказать «спасибо», но не получилось.

Послышался вздох в комнате.

— Так бывает, — голос приближающегося сенсея. — Дай-ка я тебя причешу, что ли… от лихорадки волосы потом ломкие, так хоть стричь не придётся, — она почувствовала аккуратное прикосновение щётки к голове. У сенсея оказались опытные нежные пальцы, ни один колтун не отозвался болью. — Тебе одну косичку сделать или две?

Но Сакура не успела попытаться ответить, потому что она

проваливалась

…

всё глубже,

А-о-и-я-о…

и глубже,

А-о-и-я-о-у…

и глубже…

А-о-и-я-о…

в полную темноту.

Мама, — с комом в горле подумала Сакура.

…И оказалась у подножья другого холма.

Его склоны были покаты, и сияли бледным грязным золотом ноября. Трава под босыми ногами казалась мягкой и влажной, но, как ни странно, холод не чувствовался.