ПЕРВАЯ студия. ВТОРОЙ мхат. Из практики театральных идей XX века

Не будем сверяться с программкой и доискиваться, по какой причине нет подписи М. А. Успенской (Успенская играла неуклюжую няньку, чей избыток усердия угрожает вверенному ей младенцу). Также нету подписи Н. Н. Бромлей (она заостряла черточки «игрушечной миссис Фильдинг», рисунок роднил сделанное Бромлей с тем, как находил деревянного Текльтона Вахтангов).

Кто был рядом, тот и подписался.

Глава восьмая Потоп, или Вопросы ковчега

1

Немирович-Данченко встречался со студийцами 16 августа 1914 года в нижнем фойе.

«Я – на несколько минут. Хочу поставить несколько вопросов, на которые хотел бы иметь ответ молодежи к завтрашнему дню, когда соберется весь театр».

Немирович задавал вопрос – что должно делать искусство во время войны. «Второй вопрос: как работать»[216].

На второй встрече, состоявшейся 22 августа в фойе Студии, вопрос «как работать» повернули в глубь профессии, в глубь актерской техники. Говорили о чувствах (Немирович отрезал: «Я не понимаю, что значит „жить таким-то чувством“»). Он перевел разговор на актерскую заразительность:

«Есть нервы.

Заразительные и незаразительные.

Он улыбается – и все улыбаются; это заразительные нервы.

Он плачет – а мы нет; это не заразительные.

Горев, Стрепетова, Заньковецкая, Мочалов – у них была необыкновенная заразительность нервов.

Нервы без пищи – пьяные, алкоголичные. Они не слушаются вас.

Нужно дать им пищу.

Пища нерва – мысль.

Если нерву дана не та пища, не та мысль, нерв работает не в нужном направлении.

Отсюда – необходимость отыскания верного содержания куска роли».

Сказанное Немировичем сохранилось в тетради Вахтангова, он записывал, не пропуская[217].

Сезон, перед которым шли эти разговоры, потребовал от Вахтангова собранной энергии. Вахтангов понимал: уж если в связи с войной МХТ остановил Шиллеровы «Коварство и любовь» (Немирович сказал: «придется отложить»), то из студийного репертуара неизбежно выпадает его спектакль по Гауптману. Хорошо ли вовсе исчезнуть с афиши.

В протоколах собраний Студии записано: «25 сентября 1914 г. 8 1/2 ч. вечера. Кабинет Леопольда Антоновича. Читаем „Изнанку жизни“ Х. Бенавенте. Читает Е. Б. Вахтангов.

26 сентября 1914 г. 1 1/2 ч. дня. Большой зал Студии. Чтение комедии „Седьмая заповедь“ Гейерманса. Читает Е. Б. Вахтангов.

27 сентября 1914 г. 1 час дня. Мужская уборная. Общее собрание. Вахтангов читает пьесу Зайцева „Пощада“ I и II акты, III акт читает В. В. Тезавровский. Большинством голосов пьеса отвергается…

30 сентября 1914 г. 1 час дня. Средняя комната. Председательствует Е. Б. Вахтангов. Относительно пьесы „Изнанка жизни“ Вахтангов обещает переговорить с Леопольдом Антоновичем о возможности занять в этой пьесе безработных.

Леопольд Антонович говорит о том, что вопрос об „Изнанке жизни“ – вопрос большой важности».

Тем же днем 30 сентября 1914 года в протоколах репетиций помечена запись: «Первое собрание участвующих в пьесе. Е. Б. Вахтангов читает пьесу. Роли распределены»[218].

Прошли смотрины – выбор между четырьмя.

«Изнанку жизни» начнут одновременно с «Потопом», будут репетировать до 7 декабря (к этому времени бывших безработных разобрали в новые постановки МХТ, Бенавенте пришлось отложить по этой причине). Не так уж трудно прикинуть, чем вещь привлекала, кроме множества ролей. Авторское название – «Игра интересов», авторское определение жанра – «Кукольная комедия. Действие происходит в несуществующей стране в конце XVII века». Персонажи, принадлежащие комедии масок, разыгрывают историю мошенничества, она разрастается, вовлекая все больше народу. Все, в конечном счете, заинтересованы в триумфе мошенничества и протестуют, когда этому становятся помехой овладевшие Леандро благородные чувства (жулик всерьез влюбляется в богатую невесту Сильвию, отца которой намереваются обобрать). Традиционный сюжет вывернут наизнанку заодно с традиционной моралью, и традиционным маскам притом мало нужды меняться.

За «Игру интересов» Бенавенте в 1922 году получит Нобелевскую премию по литературе. По чести, чересчур высокая награда.

Борис Зайцев, автор отвергнутой «большинством» «Пощады», с годами окажется как прозаик в номинантах той же премии, хотя ее и не получит. Он – из немногих литераторов, у кого сложились отношения с Вахтанговым. На собраниях Студенческой студии, которая ставила его «Усадьбу Ланиных», Зайцев сделался своим человеком, выдумывал этюды к ролям и т. п. После провала спектакля (автору достались газетные соболезнования, что чудное драматическое сочинение попало в руки невесть кому) Зайцев не изменил дружбе со студией-неудачницей. Как можно понять, Вахтангов этой связью дорожил. Когда в Первой студии от «Пощады» отказались, Вахтангов принял ее в работу у себя, привлекши «первостудийца» И. В. Лазарева.