Первеницы мая

Капитан не знал, чем себя занять. Он чувствовал, что совершенно бесполезен. Ощущая тягу к решительным действиям, он положил наконец разобраться с тем, что мучило его уже не первый месяц и звалось Элизабет. Он решился открыть ей свои чувства. Его первоначальный план – признаться ей, преподнеся пришедший из Бержерака подарок, – плачевным образом провалился: долгожданный заказ сгорит вместе с мешками риса, так и не достигнув земли. Но явиться с пустыми руками Гийом не мог – так ему ни за что не побороть стеснительность. Он завернул другой подарок и, хотя его терзали сомнения, все же вошел с ним в библиотеку.

Как он и надеялся и боялся, Элизабет была там: она сидела над томиком стихов, едва касаясь страниц, будто боялась их вспугнуть.

– Мадемуазель Отой…

Элизабет узнала прекрасный баритон, подняла глаза, однако книгу из рук не выпустила. Сначала она подумала, что Гийом ей лишь мерещится, ведь сколько раз она мечтала, как они вдруг случайно окажутся наедине. Однако капитан был вполне настоящий, и это так ее поразило, что все заготовленные слова точно улетучились.

Он протянул ей сверток. Она взяла его и бережно покачала на ладони. Гийом пообещал себе дождаться, пока она развернет его, но не выдержал и попытался извиниться заранее:

– Это не то, что я хотел.

– Простите?

– Не тот подарок, который был для вас.

– Он для кого-то другого?

– Нет! Совсем нет!.. Но я вам готовил другой.

Неловкое молчание.

– Что же случилось с подарком, который вы для меня готовили? – спросила наконец Элизабет.

– Холера.

– Значит, он из Бержерака?

– Кто?

– Подарок.

– Ах да. Из Бержерака.

– Могу я узнать, что это было?

– Это… М-м-м. Это была книга, которую вы еще не читали.

В глазах Элизабет вспыхнул ужас.

– Это была плохая мысль? – перепугался капитан.

– О, нет-нет-нет, напротив! Прекрасная мысль. Чудесная. Просто не могу поверить, что эта книга…

– Книги.

– Книги? Ох! Это еще хуже… Не могу поверить, что эти книги здесь, совсем рядом, в порту и я не смогу их открыть. Вдохнуть их запах. Прочесть последнюю страницу.

– Правда? Вы сперва читаете последнюю страницу?

Гийом был поражен. Он тоже всегда начинал с последней страницы, за что его часто упрекали. Но не Элизабет. Она – явно родственная душа. Его захлестнуло чувство близости.

– Быть может, вас это возмущает, капитан?

– Нет, вовсе нет. Я и сам…

– Вы тоже? Вот как…

– Никто этого не понимает.

– Да.

Снова молчание. Чтобы скрыть волнение, Элизабет принялась старательно распаковывать сверток. В нем лежал красивый бортовой журнал в мягкой кожаной обложке, с девственно чистыми страницами. Она поняла: это – продолжение их зимнего разговора (в общем-то, единственного их разговора), капитан предлагал ей самой написать книгу, и ей показалось, будто ангел шепчет ей на ухо.

Она подняла на Гийома влажные от слез глаза. Он осмелился подойти на два шага, потом на три, на четыре. И так естественно открыл объятия, а она приникла к нему, прижимая к груди подарок. Журнал так и остался зажат между ними. Кот Олаф из ревности подошел к Элизабет и стал тереться об юбку. Гийом чихнул, отпрянул на шаг, отошел, согнулся пополам, чихнул, еще, еще и еще…

– Ап… простите. У меня… Аа-аап…

Он судорожно рылся в карманах, ища платок, но доставал все что угодно, кроме него: компас, смятый клочок бумаги, огрызок яблока, кусок хлеба.

– Ап-чхи! Аллергия. На кошек.

Бездна разверзлась под ногами Элизабет. Аллергия на кошек?! Она не проживет без Олафа. Кот или капитан? Ей предстоит мучительный выбор.

– Как жаль… – прошептала она.

– М-м, – ответил Гийом: глаза у него покраснели, веки набухли, из носа текло, но в остальном он сиял.

Он держал Элизабет в объятиях. Все остальное было не важно: ни кот, ни холера, ни бутылка, ни злобный принц. Когда Эма с Тибо после Совета послали за ним, он пришел, шатаясь как пьяный.

– Ну, капитан? Какие новости?

– Вашего брата нигде не нашли, сир, – ответил Гийом, сияя неуместной улыбкой.

19

Когда весь дворец обшарили сверху донизу, а ведущий к заливу туннель изучили от начала до конца, пришло время признать очевидное: Жакар провалился сквозь землю. Он ушел без коня, без вещей, никем не замеченный. Тибо вне себя допоздна мерил кабинет шагами. И когда Манфред трижды коснулся костяшками пальцев двери, он дремал на стуле из черного дерева, даже не переодевшись с вечера.

– Ваше королевское величество?

Король поднял голову и выпрямился: на лбу отпечатались складки от рукава.

– Боже мой, ваше королевское величество, вы не ложились!

– Немного вздремнул.

– Не стану спрашивать, что так тревожит ваше королевское величество.

– Это было бы недостойно вас, Манфред.

– Однако, ваше королевское величество, я спрошу, отчего вы хотя бы не переоделись в домашний халат?

Тибо пожал плечами. У Манфреда задрожали крылья носа. Он пошел открывать ставни, хотя за окном еще не рассвело.

– Который час? – спросил Тибо, потягиваясь.

– Ваши часы знают это лучше меня, ваше королевское величество.

– Ах да. – Тибо встал, покопался в жилете и вынул подаренные Манфредом часы. – Еще рано. Слишком рано. А какой сегодня день?

– Сегодня четвертый и последний день Совета, сир.