Первенцы

Они, как будто решив ее подразнить, стали вслух читать всякие стихи, какие угодно, кроме строчек Ясменника. Дурацкая игра без правил и победителей – неужели так теперь будет всегда? К ее радости, вскоре все прекратилось, потому что повозка, натужно заскрипев колесами, довольно резко остановилась.

– Что такое, Кашпар? – поинтересовалась Лукия, с тихим шорохом отодвинув занавеску.

– Оставайтесь внутри, – раздался уверенный мужской голос. – Кто-то преградил путь, но Отто, думаю, разберется.

– А где мы? – обеспокоенно спросила компаньонка.

– Мне сказали, где-то здесь пепелище, – ответил Кашпар, – и курганы Старой Ольхи.

Глава 25. Десятка мечей

В день, когда сгорела усадьба Ольшанских, ветром сгибало пополам деревья. Огромное поле, посреди которого раньше высилась крона колдовской ольхи, продувалось во все стороны между лесом и осиновой рощей. Сегодня все было совсем не так: Гашек не замечал ни порыва, ни даже легкого дуновения. На западе показались три темных точки: возвращались разведчики.

– Идут! – прокричал издалека Соловей. «Даже индюком орать умеет, не отличишь, – говорили про него в отряде, – и стреляет, собака, отлично». Гашек не вполне понимал, зависть это или восхищение, но на всякий случай держал дистанцию. Он запомнил, может, с десяток имен рядовых и хорунжих, и все эти люди в числе других строились теперь в шеренги: каждый при хорошем оружии, на верном боевом коне. «Столица нас не забудет, – предвкушал Гоздава, почему-то приговаривая: – Снега бы только нападало поменьше».

Линия горизонта, как гусиное перо, которым Гашек так и не научился пользоваться, постепенно заполнилась чернилами. Две армии остановились друг напротив друга. Людей у Тильбе было приблизительно вдвое больше – если не знать, что еще шесть полных хоругвей гетмана притаились в лесу. «Успеем показаться во всей красе, – объяснял Бруно. – Сейчас нам нужно будет договориться, так что постараемся их не смущать».

Здесь, на поле, остались со своими воинами Кулхавый и троица братьев Чубов, которых они дожидались в Рольне. Старший, когда ему представили Гашека, высоко поднял палец, мол, стой на месте, ушел куда-то и вернулся с тяжелым шлемом, похожим по форме на куриное яйцо. «Надень и не снимай, – настойчиво велел Чуб. – Вижу, он тебе очень нужен». Гашек не разобрался, как к этому относиться, но своеобразный подарок принял.

На той стороне мигали на шлемах и латах солнечные блики. В первых рядах воинов Тильбе было немало верховых: среди них, наверное, сам господин Отто и…

– Там, на вороной лошади, – указал рукой Куница, – это ведь она, да? Это Итка?

– Может быть, – процедил Бруно и коротко кивнул гетману. Развернул коня. – Гашек, поедешь с нами.

Куница тоже подался вперед. Саттар перехватил поводья его лошади.

– Куда собрался? Нехер тебе там делать.

Они начали спорить, но Гашек уже пустил кобылу рысью вслед за Гоздавой и Бруно и не мог расслышать отдельных слов. Преодолев с половину разделяющего армии расстояния, главарь сделал знак остановиться – может, потому что встретиться посередине было бы справедливо. Теперь можно было убедиться наверняка: в первых рядах среди людей Тильбе сидела верхом на Вечернице Итка – живая и, кажется, здоровая, в бурой стеганке с воротником. Куда же делся, в конце концов, тот черный кафтан? «В моей стране черный – самый красивый цвет, – сказала как-то раз Танаис, – черный, как плодородная земля». В прошлый раз они с Иткой бывали в этом месте в самый жаркий день лета, а теперь все вокруг завалило снегом.

– Что ты ей скажешь? – обратился Гашек к главарю, надеясь, наверное, воспользоваться ответом как подсказкой.

– Я буду говорить не с ней, – задумчиво оттянул кончик бороды Бруно. – А ты лучше не вмешивайся, пока не спросят.

К ним навстречу тоже выехали три всадника: Итка, рядом с ней – широкоплечий юноша в латном доспехе на породистом скакуне, а еще какой-то мелкий мужичонка, который на поверку оказался седовласой женщиной.

– Господин Отто Тильбе, я полагаю, – склонил голову Бруно, когда они приблизились, – и его почтенная матушка.

Старуха, едва удостоив их взглядом, фыркнула:

– А вы – банда ублюдков.

– Только эти двое, – загоготал Гоздава. – Я вообще-то младший сын.

– Уйдите с дороги, – спокойно произнес господин Отто. – Я не хочу крови.

«Я тоже, – подумал Гашек, видя, как эта же мысль отражается в глазах Итки. – Ее и так было слишком много». Как вышло, что столько пролилось на тот проклятый кафтан? Он не мог понять, была ли она ранена: в седле держалась вроде бы уверенно. Вечерница тоже выглядела неплохо, и он с горечью вспомнил убитых буланых коней.

– И в мыслях не было преграждать вам путь к победе, господин, – заверил Бруно. – Наоборот, я хотел бы лично убедиться, что вы доберетесь в Столицу целым и невредимым.

Тильбе бросил взгляд через плечо:

– Я уже позаботился о своей безопасности.

– Весьма мудро с вашей стороны, но всякое может случиться, правда?