Первенцы русской свободы

В Екатеринбург приехал я 16 июня. Огромные каменные дома, тротуары, берёзовые аллеи. Каменные двухэтажные гостиницы доказывают, что это город промышленный, где проживают денежные аристократы. В нём 20 тысяч жителей, отличные гранильные фабрики (прежде тайно торговали золотом) и центр, где живут главные заводчики Уральских гор и горное начальство. Начальник — генерал Глинка. Улицы неровные, выезд из города каменистый, крутой, опасный, но жители, эти богачи, очень покойно выслушивают рассказы, как при съезде убило двух человек, как одного изломало и отвезли назад и проч., а начальство, получив определённое положение, не обращает внимания на подобные случаи. Проехавши 3000 вёр[ст] от Иркутска, я почувствовал некоторую усталость. Жар был нестерпимый; мошки, оводы, комары не давали покоя. Пыль от засухи душила, свежей пищи трудно было достать. Я заболел расстройством желудка.

В Пермь приехали мы 18 июня. Я был совершенно болен. Я послал за доктором. Какой-то модный пермский эскулап явился, посмотрел, прописал рецепт и уехал. После принятия лекарства мне сделалось хуже. Губернатором был Огарёв, сын бывшего губернатора, как бы по наследству. Сын мой обедал у него. Ездил с ним в купальни и возвратился только вечером. Я остановился в гостинице, довольно порядочной. Жителей в Перми 13 000, безжизненный, несмотря что губернский город.

Отсюда отправились мы на пароходе до Нижнего Новгорода. При болезни моей я был очень доволен, что уеду водою, где жар не так чувствителен, пыли и толчков нет. Я расположился в № 1 и, кроме меня, никого не было. Сын мой взял билет во 2-м, где ему было веселей в довольно значительном обществе. Мне никто не мешал. Я почти ничего не ел, хотя буфет на пароходе был очень порядочный. Я познакомился с некоторыми лицами, которые с сыном моим приходили меня навещать. Поездка эта мне очень понравилась. Сколько удобств! Какая тишина! Мне не лучше было бы в гостинице или на хорошей квартире. Недоставало только доктора.

От Перми до Казани 573 — и от Казани до Нижнего Новгорода 380 вёрст, водою мы проехали тихим рейсом в 6 дней. Наконец я в Нижнем Новгороде — на земле великорусской. 26 июня остановился в лучшей гостинице на площади вблизи дворца, где местопребывание военного губернатора. Отсюда начинается для меня новая жизнь.

Военным губернатором был Александр Николаевич Муравьёв, товарищ по службе и товарищ по ссылке в Сибири[306]. Он был сослан без лишения прав полковником. Потом назначен городничим в Иркутске, потом председателем губернского правления, потом губернатором в Тобольске, оттуда губернатором в Архангельске. Из этого города причислен к министерству, переименован в генерал-майоры и определён военным губернатором в Нижний Новгород. По приезде в тот же день я послал сына моего явиться к военному губернатору и просить его прислать мне лучшего доктора в городе. Как удивился Муравьёв, когда мой сын объявил ему, что я — в Нижнем, что офицер, который явился ему, был мой сын, уже сотник, адъютант генерала Корсакова, имел крест и медаль на груди! Он обнял, поцеловал его и спросил:

— Какого доктора — гомеопата или аллопата?

— Отец мой не признаёт гомеопатии, позвольте аллопата.

— Скажите Владимиру Федосеевичу, что я завтра буду у него, а доктора пришлю сейчас.

Сын мой возвратился, а через час приехал и доктор. Молодой человек, немецкой фамилии, очень краткой, которой, к сожалению, не помню. Он понял мою болезнь, и в 5 или 6 визитов его я совершенно оправился.

В это время в Нижнем проживал бывший там вице-губернатором Максим Максимович Панов, товарищ мой по университетскому пансиону. Он служил прежде в кирасирах, перешёл в гражданскую службу и назначен был прокурором в г. Иркутске, где знакомство наше возобновилось. Он узнал о моём приезде и на другой день посетил меня. Во время моей болезни всякий день, часов в 10 утра, приходил ко мне. В это время из Сибири проезжал в Петербург старый мой знакомый горный офицер Дейхман[307] с женой, Катериной Николаевной. Оба они посещали меня. Директорша Нижегородского института М. А. Дорохова[308] также заезжала к нам. Панов познакомил меня с другими лицами, я не был один и вступил как будто в прежний род жизни.