Первое апреля октября

Ему приснилась недовольная толстая женщина, чьё лицо едва помещалось в маленьком окошке. Она большими кусками поедала котлеты с тарелки Петра Сергеевича, а потом предлагала оказать ему бытовую услугу, но Бредяеву было страшно смотреть в её глаза, напоминавшие циферблаты часов, поэтому от бытовой услуги он отказывался. Толстая женщина за это на него обижалась и грозилась всё рассказать его жене.

В четырнадцать десять он проснулся второй раз, весь в поту от кошмарного сна, выпил чашку мате, съел бутерсброд, как любил он выражаться, и отправился на вокзал. И увидел вереницу голов, уходящую от начала перрона к горизонту...

Пётр Сергеевич растерянно огляделся в поисках хоть какого-нибудь просвета в головах. Вотще! Просвета не было.

- Эй, Бредяев! - окликнули его откуда-то из левого ряда возлежащих.

Повернувшись на голос, он узрел весёлое лицо своего коллеги, кладовщика Пронькина. Тот лежал, подложив под голову носовой платочек в синюю полоску — всегда любил комфорт.

- Тут мест нет, - приятельски пояснил Пронькин. - Говорят, до самого шестого километра всё занято. И обратился к соседке, полноватой даме в наспех набранной на бигуди причёске: - Может, уплотнитесь чуток, мадам? Товарищу место нужно. Сослуживец мой.

- Некуда мне уплотняться, - нервически дёрнула головой дама. - Мне Колбасин в затылок дышит. Двадцать два года уже дышит в затылок, сволочь.

- Ну, теперь недолго ему осталось дышать, - ободрил её Пронькин.

- Любовью дышу, - прозвучал Колбасин, бухгалтер из автоколонны номер тринадцать тридцать девять. - Исключительно, Мариночка, любовью.

- Да кто ж не знает-то, - покривилась дама. - В нашем доме половина мужиков ею дышат. - И зачем-то пояснила для Петра Сергеевича: - Любка это, из первого подъезда. Продавщицей в «Мазафака» работает, стерва такая. Через неё вся его, - кивок за спину, на мужа, - автоколонна прошла, да не по разу.

Где-то прогудел маневровый. Пахнуло дизелем, весёлым машинистом и перевозимой подопревшей древесиной.

«Рейс номер шестьсот шестьдесят шесть, Москва-Богаделенск, задерживается на неопределенное время», - вдруг объявил гнусавый женский голос диктора, больше подходящий торговке семечками с Южного рынка. Голос был преисполнен ехидства, как показалось Петру Сергеевичу.

- Бар-р-рдак! - привычно прокомментировал муж нервной дамы, Колбасин.

- Страна дураков, - подтвердил тощий клерк справа, почти невидимый за потным толстяком в зелёных подтяжках, который давно уже мирно спал, поэтому не поддержал общего возмущения, а только пошлёпал во сне губами-варениками.

Ропот пошёл по головам, удаляясь в сторону вокзального горизонта, чтобы через пару минут вернуться шорохом океанского прибоя: «Беспредел!», «Всё как всегда!», «Это сколько же нам тут ещё лежать?», «Да подвиньтесь вы хотя на йоту!»

«Что за флэшмоб!» - выругался мысленно Пётр Сергеевич.

«А ведь поезд, пожалуй, не пройдёт, - подумалось в следующий момент. - Где ж ему пройти по стольким-то шеям!»

- Perdoneme se?or, fuma Usted? - спросил откуда-то из-под его правой ноги мужской голос с латиноамериканским прононсом.

Пётр Сергеевич пробежался взглядом по усатому, смуглому и остроносому лицу то ли аргентинского, то ли уругвайского подданного и достал пачку сигарет. Протянул:

- Por favor, se?or.

- Muchas gracias! - сердечно поблагодарил черноглазый носитель испанского.

- De nada, - кивнул Бредяев.

- Дай уж и мне сигарету, что ли, - окликнул Пронькин. - Я как-то наспех собрался, ничего с собой не прихватил.

Пётр Сергеевич удовлетворил просьбу сослуживца, поднёс ему огоньку.

- А ты чего здесь? - воспользовался случаем поинтересоваться.

- Да ну его, - махнул рукой лежащий на боку Пронькин. - Выхода нет. Проворовался, понимаешь. В особо крупных размерах.

- Вот из-за таких как вы и стоит Россия на коленях, - изрёк из-за жениных бигудей свернувшийся калачиком Колбасин. И добавил не без опаски: - Вор-р-рюга!

- А ты чего? - проигнорировал реплику Колбасина Пронькин, обращаясь к Петру Сергеевичу.

- Жена ушла, - пояснил тот.

- Как я вас понимаю! - прогундел тощий клерк, приподнимаясь на локте из-за туши в зелёных подтяжках.

- От хороших мужей жёны не уходят, - презрительно изрекли бигуди.

- Неудачники, - бесцеремонно резюмировал Колбасин, целуя супругу в плечо под домашним халатом. Плечо незамедлительно и недовольно дёрнулось, отметая супружеские заигрывания.

- Вы правы, - согласился Пётр Сергеевич, поглядывая на часы.

Часы показывали пятнадцать двадцать стремительно уходящего местного времени, то есть, тринадцать двадцать по москве. Надо было экстренно искать себе место в череде отчаявшихся голов, пока не вышло то неопределённое время, на которое опаздывал поезд.