Первое дело Еремея

— Да. Нашёл и сразу попросил госпожу Абигайль известить вас и достопочтенного Хармсдоннера.

— Абигайль?

— Она вызвалась отнести ужин отцу Еремею, — вступил в разговор старшина. — Хотела поговорить насчёт воскресной школы.

— Понятно, — кивнул богатырь и переступил порог.

Следом вошли Еремей и старшина.

— Это вы разрезали ремень, отец Еремей?

— Я, — коротко ответил Еремей. Странный вопрос. Не мог же это сделать мертвый Рон.

— А зачем вы сняли ремень с балки?

— Не очень приятно, когда в твоем доме над головою болтается ремень. С учетом всех обстоятельств.

— Все-таки не стоило этого делать.

Еремей едва не сказал «в следующий раз не стану». Не время острить.

Или…

Или ему пришла в голову не скверная острота, а предвидение?

— Табурет…

— Табурет поставил я. Когда я вошел, он лежал вот так, — показал Еремей.

Богатырь выразительно вздохнул. Затем опустился на колени и стал разглядывать Рона.

— Нужно его раздеть.

— Мое ложе…

— Нет. Ложе не годится. Тело лучше оставить на полу.

Богатырь действовал аккуратно и четко.

— Обращаю ваше внимание, достопочтенный Хармсдоннер и Еремей, что на теле отсутствуют следы борьбы — ссадины, кровоподтёки, за исключением правой руки, о которой нам доподлинно известно, что она была сломана прежде.

— Совершенно верно, — подтвердил старшина. Еремей только кивнул.

Затем Богатырь разрезал петлю, стягивающую шею Рона.

— Безусловно… Безусловно, он умер из-за удушения петлей. Скользящая петля. Под тяжестью тела она затянулась, и…

— Совершенно верно, — вновь сказал старшина.

— С учетом отсутствия беспорядка в комнате — за исключением табурета, лежавшего опрокинутым около висевшего тела, по свидетельству отца Еремея, по отсутствию следов борьбы на теле, по характеру борозды удавления, соответствия её петле я, старший богатырь поселения Но-Ом Жан Брасье, объявляю данный случай смертью в результате самоповешения. Свидетелями этого являетесь вы, достопочтенный Хармсдоннер и вы, отец Еремей.

— Я, старшина поселения Но-Ом Эллери Хармсдоннер, свидетельствую, что истинно так и есть, — произнес старинную формулу достопочтенный Хармсдоннер.

Без колебаний ему вторил Еремей.

— Сейчас подойдут мои ребята и отнесут тело бедняги в холодный шурф, — объявил богатырь будничным тоном.

— В холодный шурф?

— Да, если не возражаете, отец Еремей. Он ведь самоубийца. Нужно решить, где его похоронить.

— Холодный шурф, — вмешался старшина — это один из шурфов, что пролегает в мерзлоте. Под нами на глубине пяти-шести саженей вечный холод — местами. Дальше к северу сплошь мерзлота, а здесь островки. Тело в шурфе прекрасно сохранится.

— Сохранится — для чего?

— Надеюсь, отец Еремей, что круглолицые позволят бедняге успокоиться рядом с отцом Колываном.

— Возможно, — Еремей не стал спорить. Церковь не считала погребение таинством, и, следовательно, обряд погребения был скорее данью живым, чем мёртвым. Мёртвому безразлично, где лежать — на поле боя, в глубинах моря-окияна, на кладбище при церкви или на кладбище Людей Льда.

— А вот и они.

«Ребятами» богатыря оказались двое дюжих парней. Еремей видел их во время утренней службы в церкви, но лично знаком не был.

— Джон и Дон, — ответил на безмолвный вопрос священника богатырь. — Дон рыжий.

Рыжий верзила шаркнул ногой.

— А Джон лысый.

Безволосый парень улыбнулся — отсутствие шевелюры его нисколько не удручало.

— К вашим услугам, отец Еремей.

— Не волнуйся, Джон, отец Еремей непременно воспользуется твоим предложением. А пока, ребята, отнесите бедолагу в холодную шахту.

— Да, богатырь.

Стражи сноровисто уложили тело Рона на носилки, прикрыли куском тёмной ткани и вынесли в дверь.

— Вы как хотите, отец Еремей, а здесь вам оставаться не след. Две смерти, два самоубийства — чересчур. Прошу под мой кров, — достопочтенный Хармсдоннер бодрился, но видно было, что настроение у старшины неважное.

— Возможно, отец Еремей, вам лучше эту ночь провести в казарме? Ведь утром нам предстоит пойти на озеро.

— Вы не думаете отложить поход, Брасье?

— Нет, достопочтенный Хармсдоннер. Почему? Смерть Рона — печальное событие, но не повод откладывать дела насущные. Так как, отец Еремей?

Еремею хотелось принять предложение старшины. Именно поэтому он пошёл ночевать в казармы, не забыв вместе с оружием взять и узелок госпожи Абигайль. Люди старались, готовили ужин. Наверное, Лора и готовила.

Казармы находились недалеко — как и всё в скиту Но-Ом. Выстроены были с расчетом на будущее, сейчас же пустовали. Службу несли дюжина Стражей, но сейчас все они были при деле — скит не мог позволить себе, чтобы две дюжины рук бездействовали.

— Ребята будут спать в другом конце казарм и вас совершенно не побеспокоят, — счёл нужным разъяснить Брасье.

— Меня другое беспокоит.

— Догадываюсь, отец Еремей. Жилище ваше того… Нехорошее жилище. Вы его святили?

— Святил.

— Тогда даже не знаю. Под склад, что ли, приспособить? А вам новое жильё выстроить.

— Возможно, позже. Подумаю.

— Решать, разумеется, вам. А я должен ещё изготовить стрелы Люха-пророка.

— Я бы хотел вам помочь, капитан Брасье.

— Вам приходилось это делать?