Первое королевство. Британия во времена короля Артура

По обычаю, сложившемуся к VII веку, сыновья важных семейств[635] служили в комитате (др. — англ. dryht) своего повелителя в качестве его воинов-соратников, комитов. Статус их семьи, сохранение и расширение ее земельных владений и добрые отношения с господином во многом зависели от их военных заслуг. Скандальный нортумбрийский епископ, предприимчивый монах Вилфрид в юности был обязан прислуживать гостям в доме своего отца, «будь то спутники короля или их рабы»[636]. Затем, в четырнадцать лет, он получил одежду, коня и оружие, соответствовавшие его статусу, чтобы служить при дворе королевы Эанфлед; там его приняли в соответствии с социальным статусом его отца, несомненно обладавшего определенным политическим весом и влиянием, и с того времени его жизнь строилась на связях и соперничестве с молодыми людьми «его круга». Гостеприимство и военная служба считались почетными обязанностями. В интересном, хоть и не слишком надежном источнике (сохранившемся только в рукописях не ранее XV века), известном как Senchus Fer n’Alban («История людей Шотландии»), перечислены обязательства кланов Дал Риады[637]: указывается, в частности, что каждые 20 хозяйств должны предоставить 14 моряков (то есть две скамьи по семь гребцов) для службы в королевском флоте; шесть хозяйств, не предоставлявших гребцов, видимо, отвечали за постройку и оснащение судов.

Властители и их дружины много путешествовали — отчасти по собственному желанию, отчасти по необходимости. В отсутствие профессиональных имперских армий, а также в соответствии с давней практикой, существовавшей за границами империи, дружина властителя была своего рода «школой» для молодых воинов, в которой шлифовались их навыки социального поведения: то было одновременно и мужское братство, скрепленное пирами и попойками, и личный эскорт господина, и его исполнительная власть. Воинская культура порождала свои легенды, воспевавшие сражения и воинскую доблесть. Ее «кодекс чести» запечатлен в «Беовульфе». Порой комиты действовали так же, как их потомки-риверы в XV веке: по сути — налетчики с полуофициальными полномочиями, грабившие слабых и сражавшиеся с соперниками в бесконечной кровной вражде и дележке территорий, но тем не менее — привилегированные господа. Иерархия в доме властителя была столь же строгой, как в доме любого хозяина сельского двора. По мнению антрополога Майкла Энрайта[638], супруга властителя, подобно королеве Вальхтеов из «Беовульфа» или лирической героине «Плача жены» из «Эксетерской книги», играла ключевую роль в управлении комитатом: она руководила сложными пиршественными церемониями, связывавшими комитов и их господина как членов одной семьи. Она говорила от лица своего супруга, утверждала ранг и статус воинов, в строгом порядке называла имя каждого из пирующих и подносила ему чашу с медом, поддерживая внутреннюю иерархию. Она также могла призвать дружину к оружию или прекратить ссору в пиршественном зале. Хорошо зная, что ткачество (и пивоварение) — женское ремесло, она сплетала нити прошлого, настоящего и будущего в четко выверенный узор жизни комитата.

Тем не менее насилие было повседневной реалией жизни воинского братства. Святой Гутлак (ум. 715), который в итоге поселился в древнем кургане в унылых болотах Кроуленда и стал отшельником, наверняка не был исключением: многие юные христианине знатного рода начинали свою карьеру с кровавых военных походов, предвосхищая «подвиги» литературного антигероя из псевдосредневекового романа Германа Гессе «Нарцисс и Златоуст». В Житии святого Гутлака (составленном в VIII веке) говорится:

И когда его юные силы возросли и благородное стремление к власти загорелось в его юной груди, он вспомнил отважные деяния героев древности и, словно очнувшись от сна, изменил свои намерения и, собрав отряды последователей, взял оружие… он опустошал города и жилища своих врагов, их деревни и крепости огнем и мечом и, собрав соратников из различных народов и мест. получил громадную добычу[639].