Первое королевство. Британия во времена короля Артура

После этого кто-то из бриттов оказался в рабстве, другие бежали в горы или эмигрировали. Затем, когда «жесточайшие хищники отступили домой», выжившие объединились под предводительством человека по имени Амвросий Аврелиан, чьи родители, «одетые, бесспорно, в пурпур», были убиты во время конфликта. Народ собрался с силами, бросил вызов врагам — и победил. Война, судя по всему, продолжалась несколько лет, в течение которых обе стороны то одерживали победы, то терпели поражения, вплоть «до года осады Бадонской горы» и «немалой резни преступников»[248]. Гильда говорит, что «теперь» (спустя сорок три года после его рождения в год той самой осады) в стране все спокойно, но тем не менее города покинуты и лежат в руинах: эта картина являет собой яркий контраст идиллическому описанию Британии во введении к исторической части его книги.

Текст Гильды настолько сложен для интерпретации, что над ним бьются уже многие поколения ученых. Кто такой Агиций, которого, казалось бы, несложно идентифицировать по упоминанию о его третьем консульстве? Если знаменитая битва у Бадонской горы состоялась за сорок три года до «теперь», то какой год «теперь»? Кто такие «надменный тиран» и его неразумные советники? Командовал ли Амвросий Аврелиан бриттами у Бадонской горы? Где происходили битвы, чьи армии в них сражались? Какова была численность войск? До какой степени можно верить свидетельствам Гильды, если он так туманно излагает события, но так щедро украшает рассказ мелодраматическими деталями? И почему нет упоминаний об Артуре, которого позднейшие бриттские историки представляли как архетипичный образ местного военного вождя?

Начнем с главного: Гильда — ненадежный свидетель, поскольку в своем путаном рассказе о римской Британии он демонстрирует откровенное невежество. Он не был профессиональным историком, и, даже если в его распоряжении были какие-то хроники или летописи, он обращался с ними весьма вольно. Он знал о Магне Максиме и упоминает о чем-то похожем на рескрипт Гонория 410 года, в котором тот призывал бриттов позаботиться о себе собственными силами, — но при этом Гильда относит строительство Адрианова вала (построенного в начале II века) к тому же периоду. Однако утверждения Гильды о прямой связи между уходом римлян и появлением ирландских и пиктских пиратов могут быть основаны на воспоминаниях, передававшихся из уст в уста. Есть все основания предполагать, что хорошо засвидетельствованные набеги конца IV века продолжались и в V веке: история святого Патрика, увезенного в Ирландию (если принять, что это произошло в первой половине V века), подтверждает, что заморские пираты действительно посещали Британию. Безусловно важно, что Гильда упоминает о письме с прошением к римским властям в связи с набегами с севера, а не с какими-либо пиратскими экспедициями через Ла-Манш. География конфликта в этой части его исторического повествования исключительно северная.

Много внимания уделялось письму к Агицию[249]. Единственный известный нам Агиций (точнее — Эгидий), живший в тот период, — это magister militum per Gallas (главнокомандующий Галлией) и возможный правитель Суассонского королевства, автономной римской территории в Северной Галлии в окружении варварских племен. Эгидий умер примерно в 465 году; однако он никогда не был консулом. Большинство историков полагают, что Гильда — или один из переписчиков на одном из этапов бытования текста[250] — неправильно услышал или записал имя: возможно, имелся в виду Аэций, знаменитый римский полководец, который в конце 420-х — начале 430-х годов отвоевал для императора большую часть Галлии. Аэций действительно был консулом трижды: в 432, 437 и 446 годах. Если Гильда цитирует реальное письмо, то его можно датировать 446 годом или несколькими годами позже — по сроку третьего консульства Аэция. Эта общепринятая датировка текста, который сейчас традиционно называют «Письмом к Аэцию», задает удобный terminus post quem для истории о саксонских наемниках. Однако, скорее всего, Гильда знал о письме только из чьих-то рассказов: авторами письма были «жалостные оставшиеся» бритты, а не какие-либо поименованные официальные лица. Единственное, что мы можем сказать с уверенностью: прошение к Аэцию, скорее всего, было отправлено после того, как он в 430 году установил контроль над Западными провинциями. Обращение к Аэцию в письме как к «трижды консулу» может быть просто позднейшей интерполяцией.