Первое поле

Утку тут же очистили от пера, выпотрошили и поставили вариться, чтобы на завтра был суп. И стал Матвей охотником. А двенадцатого прилетел вертолёт. Матвей его только видел. С полкруга приземлился и вскоре улетел. Остались Гаев, Молнар, Толстокулаков, Кочергин и Матвей. И оказалось, что улетел Толик. Гаев решил, что и без него справятся. Матвей вошёл в их с Толиком палатку, посмотрел на пустой, без спальника топчан и загрустил. С Кочергиным за всё лето – лет за тридцать, суровым лицом, но удивительно молчаливым и добрым, по имени Вася – как-то так только что и встречались за столом. Вернувшись с двумя утками – один селезень, красивый пером, Матвей по-быстрому почистил ствол, разжёг перед палаткой костёр и пошёл на ужин. Иван Константинович пришёл в тёплой курточке и сообщил, что вертолёт вернулся, что все долетели благополучно, шлют приветы! И что теперь будут ждать аэроплана. А через четыре дня утром попросил Матвея сбегать на восьмую просеку-профиль (это двадцать километров), где умудрились забыть лопату и кайло! В этот день погода стояла тихая, солнечная. Осень вспыхнула всеми возможными в тайге красками, и почти с утра температура поднялась до плюсовой. Матвей взял рюкзак для шанцевого инструмента, повесил на плечо винтовку и ходко подался на сопку, удивляясь бережливости начальника. Через три часа, не увидев по дороге никого, кто мог бы стать едой, Матвей вышел на уже забытые шурфы, нашёл уже сложенные в рюкзак и лопату, и кайло, накинул рюкзак на плечи и огляделся. Немногим выше линии шурфов лежал ствол дерева, падение которого ещё в начале лета напугало и Матвея, и Анатолия, который работал рядом в своём шурфе. Тогда Матвей поднялся над шурфом, огляделся, ничего такого не заметив, крикнул Толика:

– Как будто дерево упало, а с чего бы, да как будто все стоят!

Толик поднялся над кромкой шурфа.

– Странно. Все на месте, – и вылез, прошёл несколько метров вверх, – вот он, лежит.

Матвей тоже вылез на поверхность и подошёл к Анатолию.

– Странно, с чего бы это так падать-то? – спросил у Матвея Толик. – А если бы с тобой мимо шли? Бабах по кумполу, и отработались.

Матвей разглядывал оставшийся от дерева полуметровый пень с острыми, как иглы, обрывками ствола. Прошёл пару метров вдоль лежащего остова, разглядывая его, и присел. На стволе были видны чёткие полосы сверху вниз содранной, как стамесками, коры. Толик присел рядом. Потрогал пальцами полосы.

– Восемь, – прошептал Анатолий, – слушай, это же медвежьи, – и перешёл совсем на шёпот: – Точно!

– Точно-то точно, а чего ему тут делать, если мы тут работаем, – он что, глухой, что ли?

– Ой, странно это всё, – ответил Толик таким же шёпотом, поднялся на ноги и стал оглядывать всё, что было рядом и стоящего, и лежащего. – Все стоят, только этот упал.

На Толькин шёпот встал Матвей и проговорил:

– Так следы должны быть около дерева, ну, пня.

Ребята вернулись к пню и, присев, стали, как охотники (читали об этом в книгах), разглядывать землю у пня. Травинки, сосновые иглы, насыпанные вокруг, тонкие прутики молодого куста. И как будто несколько примятых ямок.

– Может, это след? – спросил Матвей.

– А чёрт его знает. Дерево-то, смотри, совсем сухое!

– И что, что сухое, само, что ли, упало? – ответил Матвей. – А следы от когтей?

– Ну, следы пусть годом раньше появились, а сейчас упало, – размышлял Анатолий.

– Ветра нет, чего ему падать? – гнул свою версию Матвей.

– Тогда получается, что потапыч и глухой, и слепой, что ли? – резонно выводил Анатолий.

– А помнишь, летом я рыбачил и про след рассказывал, прямо на удочке же появился! – доказывал Матвей. – Может, они тут все такие задумчивые бродят и геологов не замечают!

– Еды сейчас для них в тайге сколько хочешь, вот они как-то без нас и обходятся, – ответил Толик Матвею. – А следы как будто и вправду свежак.

Странно, неужели такое может быть?