Первопроходцы

Меньше всего Михей надеялся на каменные якоря и тросы, плетенные из корней. Как смог, принял меры предосторожности. Но когда на шитики пошли волны прилива, заохали люди, не раз прощавшиеся с жизнью в Студеном море. Суда сорвало с якорей и разбросало. Один из кочей так ударило о камни, что проломился борт. Полтора десятка промышленных выбрались из студеной воды на другие суда. Стадухин со смехом вытянул на борт мокрого Михайлу Баева. Разбитый коч строился под его началом, он был на нем кормщиком.

— Однако недолгая судьба твоему!.. — кивнул на беспомощно бьющееся о камни судно.

— Посмотрим, как другие, — рыкнул Баев, отжимая бороду и сбрасывая мокрую одежду.

Двум перегруженным судам все же удалось вырваться из полосы пятисаженного прилива и выйти на безопасные глубины. Шалил водяной дедушка после зимней спячки, потешался. Волны отлива помчали суда к полудню, им помогал усиливавшийся холодный ветер с севера.

— Зато гнуса нет! — осторожно бодрились мореходы.

Этот ветер пригнал темные тучи. Помрачнело, прилегло на воду небо, пропала из виду земля. Трое суток кочи болтались на тягучих серых волнах. Не зная, в какую сторону плыть, гребцы только удерживались на них, не давая захлестывать себя. На четвертый день, по молитвам морскому Николе, небо разъяснилось, показалось холодное красное солнце, рассеялись тучи и открылась сверкающая снегами гора с острой вершиной. На ней, как флаг, висело небольшое облако.

— Узнаю! — радостно закричал Богдашка. — Я эту гору видел с другой стороны. Неподалеку от нее мы хорошо промышляли с Емелей и Гераськой.

Ближе виделся горный хребет. Вся суша была белой от снега, чернела только прибрежная полоса отлива.

— Он! — не унимаясь, кричал Богдан, указывая на берег. — Конец Великого Камня. — Можно вернуться на Анадырь морем. Я знаю путь!

Но возвращаться уже никто не желал. Прежние жалобы и слабость вспоминали со смехом. Суда счалились, поскрипывая сырой обшивкой, качались на пологой, перекатывавшейся волне. Михей Стадухин понял, что пришел час, которого он ждал и опасался. Щурясь, долго глядел на розовевшие горы с острыми вершинами, затем обернулся к спутникам, громко объявил:

— Кто пойдет с Богдашкой — богатство добудет. Даст Бог, вернетесь на Лену, станете похваляться мешками с рухлядью, голытьбу брагой тешить, но слава достанется тем, что пришли туда первыми. А там, — указал на закат, — никто не был. Там можно с судьбой поспорить, народу и царю послужить. А они нас не забудут милостями.

— На кой с судьбой спорить? — не сводя глаз с черной полосы отлива, громко спросил Баев. — Все равно одолеет!

— Это кому как Бог даст! — строго взглянул на него старший Стадухин.

Снял шапку, стал креститься и кланяться на восход, мысленно упрашивая своих святых покровителей, чтобы с ним остался хотя бы десяток охочих людей. Промышленные перебирались с судна на судно, перетаскивали свои немногие пожитки. Ненадолго скрылось солнце за тучей и снова зарозовело. Двое топтались у счаленных бортов, не зная, на какую сторону перейти. Товарищи той и другой половины со смехом зазывали их. Наконец оба решились, и Стадухин подумал, что они непременно погибнут. На его судне оказалось чуть меньше половины ватаги. Он не ждал такого от людей, много говоривших и помышлявших о богатстве.

Суда расчалились. Бывшие связчики поклонились друг другу. Среди оставшихся со Стадухиными было много должников купца Баева. Они махали ему шапками, а он похлопывал себя по груди, напоминая о записанном долге. Баевский коч поднял куцый парус, обвисший при слабом ветре. Гребцы налегли на весла и повели шитик к видимому берегу. На стадухинском судне разобрали весла и своей силой пошли в другую сторону. Вскоре кормщик увидел знакомый мыс, далеко вдававшийся в море, от которого были унесены оба коча. Михей обошел его и так же в виду берега повел свое судно на полночь. Дул боковой западник, прижимая к скалам. Добытых шкур не хватило на добрый парус. Сшитый в одно лоскут лишь помогал гребцам при свежем попутном ветре. На третьи сутки горы стали отступать от берега, покрытого тундровой зеленью.

— Неужели опять болота? — стали тревожиться промышленные, разглядывая сушу.

Высмотрев далекий мыс по левому борту, Стадухин натянул шапку до ушей, молодецки выкрикнул:

— Умаялись грести против ветра? А как напрямик попытать счастье?!

Уставшие гребцы запели молебен морскому Николе, Стадухин взял курс на едва видимый мыс, судно оторвалось от близкого берега и пошло к полуночи. В пути пал туман. Михей поглядывал на маточку и вел коч в неведомое. Его люди за веслами чутко прислушивались к звукам и обрадовались, когда послышался шум приливной волны, гремящей окатышем. Услышал сушу и кормщик, послал брата на нос, мерить глубины шестом. Вскоре разъяснилось низкое небо, за крутым берегом из-за желтеющего окатыша показались зеленые верхушки деревьев. Тарх закричал:

— Лес, братцы! Похоже, хвойный, густой! Должен быть всякий зверь!