Первые

— Все это было бы как нельзя лучше. Мы могли бы отсюда помогать русскому революционному движению. Свой журнал мы бы стали рассылать и в провинцию, где так нуждаются в разумном слове, — говорит Щербаков. Он вспоминает, сколько было разногласий среди студентов Казанского университета, где он учился. Они четко не видели пути. Их заговор был раскрыт. Начались аресты, ссылки. Ему и еще нескольким студентам удалось бежать из тюрьмы сюда, за границу.

— Итак, друзья, мы решили, — снова говорит Утин. — Объединимся во имя светлой цели, во имя нашей многострадальной родины, во имя революции в России. Немедля приступим к составлению программы и устава и пошлем письмо в Генеральный совет в Лондон с просьбой принять нас в Международное товарищество рабочих.

— Ура! — все вскакивают, пожимают друг другу руки, окружают Утина.

Уславливаются о новой встрече.

— А теперь пойдемте гулять. Погода такая чудесная, — предлагает Наташа.

— В горы! — говорит Лиза. — Я ведь еще далеко и не ходила.

Щербакова и Трусова ждали неотложные дела. У Левашевой был болен ребенок, она спешила домой.

На прогулку пошли Лиза, Утины и Бартеневы.

Миновав окрестности Женевы, они стали подниматься на гору Салев. Внизу блестело голубое озеро и маленькие пароходики скользили, словно какие-то водяные жуки. Дома Женевы казались игрушечными.

Наверху был снег. Солнце, закрытое вершиной горы, бросало вокруг рассеянный свет.

По крутой тропинке они взбирались все выше и выше. И вот они вступили на перевал и остановились, пораженные невиданным зрелищем. В глаза блеснуло яркое солнце. Они словно окунулись в море света и воздуха. Склон Салева, весь покрытый белой пеленой снега, полого спускался вниз и, изогнувшись, снова поднимался. И там, вдали, на фоне голубого неба, сияла под лучами солнца могучая вершина, отбрасывая синие зубчатые тени.

— Монблан! — негромко сказал Утин.

Они долго стояли молча. Эти огромные чистые просторы и величавая, с вечными снегами вершина звали к великим делам, к подвигам.

— Всю жизнь отдать на служение народу! — порывисто сказала Лиза.

Катя Бартенева обняла ее за плечи. Она была старше Лизы на восемь лет, более опытная и в жизни, и в революционной борьбе.

— Предстоит большая работа. Надо, чтобы люди поняли. Здесь нужна не только храбрость, но и выдержка, — задумчиво промолвила она.

— Когда мы составим программу и устав, мы напишем письмо Марксу, — сказал Николай Утин. — Маркс — великий человек, который сумел раскрыть внутренние пружины жизни общества. Он так же, как мы, ненавидит царский строй и ждет пробуждения русского народа. Он изучил наш язык, чтобы в подлиннике читать русскую литературу, нашего Чернышевского. Мы попросим Маркса быть нашим представителем в Генеральном совете. Я верю, он согласится. И это будет днем нашего рождения.

ГЛАВА XXI

В марте 1869 года в Петербурге, снова вспыхнули студенческие волнения.

На этот раз беспорядки начались в Медико-хирургической академии. Из академии был незаконно исключен студент. Товарищи заступились. На сходке, где присутствовало более полутора тысяч студентов, выступали горячо и страстно. Требовали возвращения уволенного студента. Уничтожения полицейской опеки. Свободы собраний, свободы слова. Вспомнили о другом студенте, который незадолго до этого также был исключен из академии. За то, что недостаточно почтительно разговаривал с инспектором. Тогда тоже студенты бунтовали. Начальство обещало исключенного вернуть, но не сделало этого.

На сходке студенты требовали к ответу инспектора.

— Пусть скажет, почему не сдержал слово. Почему в академии процветают доносы и подслушивания.

На другой день появился приказ о запрещении сходок. Зал, где обычно происходили студенческие собрания, как тогда в университете, оказался закрытым.

И так же, как тогда, студенты сломали двери. Сходки продолжались и в этот, и на другой, и на третий день. Были выбраны делегаты, которых собрание послало за инспектором. Инспектор без шинели и шапки убежал в клинику к Боткину.

Студенты всей массой вышли на улицу и осадили клинику. Они решили здесь быть до вечера и даже провести ночь, но добиться объяснения с инспектором.

Около девяти часов вечера к студентам вышел Сергей Петрович Боткин. Это был любимый профессор студенчества. Он пользовался большой популярностью за свои исключительные знания и свободолюбивые мысли.

Боткин обратился к студентам. Он просил их успокоиться и пропустить домой инспектора.

— А почему он от нас прячется? Согласитесь, это неблагородно!

— Пусть выйдет к нам и скажет, почему до сих пор не восстановлен Василевский!

— И за что исключили Надуткина. Все знают, что экзамены он сдал. Просто затеряли его экзаменационный лист, — раздались возгласы.

— Все эти вопросы будут разобраны. Но я прошу вас сейчас не задерживать инспектора. Тем более, что сегодня он мой гость, и вы, надеюсь, хотя бы поэтому не захотите причинить ему неприятности, — мягко сказал Боткин.

Наступила тишина. Сергей Петрович вернулся обратно в клинику, вышел вместе с инспектором и провел его сквозь толпу.