Первые

Пушки остались на Монмартре. Их не смогли отнять и в других рабочих районах, в Бельвиле, Батиньоле. Пушки, которые действительно были сделаны на деньги, собранные народом, когда враг подступал к Парижу, остались у народа. А офицеры, приказывавшие стрелять в народ, были арестованы.

Это произошло 18 марта 1871 года. Так началась революция в Париже.

В этот день Национальная гвардия, армия народа, двинулась к центру, заняла правительственные учреждения, казармы, вокзалы. Над Ратушей взвился красный флаг.

«Парижские пролетарии, видя несостоятельность и измену господствующих классов, поняли, что для них пробил час, когда они должны спасти положение, взяв в свои руки управление общественными делами… Они поняли, что на них возложен этот повелительный долг, что им принадлежит неоспоримое право стать господами собственной судьбы, взяв в свои руки правительственную власть», — писал Центральный Комитет Национальной гвардии в своем манифесте 18 марта.

Буржуазное правительство Тьера в страхе бежало в Версаль. А через несколько дней, 26 марта, народ избрал свое правительство.

28 марта на Гревской площади, перед Ратушей — море людей. Под барабанный бой выстраиваются батальоны национальных гвардейцев со знаменами, украшенными фригийским колпаком — символом свободы. На ружьях — красная бахрома, на штыках — алые ленточки. Рядом с гвардейцами — рабочие в синих блузах, ремесленники, мелкие лавочники, женщины, дети. У всех в петлицах гвоздики, красные розетки. Народу так много, что не вмещает площадь. Люди заполнили набережные Сены, улицы Риволи, Севастопольский бульвар.

У центрального входа в Ратушу — возвышение. Здесь, на фоне кумачовых знамен, статуя Французской Республики. Величавая женщина с алой лентой через плечо.

Под торжественные звуки «Марсельезы» на возвышение поднимаются опоясанные красными шарфами члены Парижской коммуны. За них голосовал народ.

С трибуны прочитан список избранных.

— Да здравствует Республика!

— Да здравствует Коммуна! — вырывается из тысяч уст.

В воздух летят шапки. Гвардейцы машут своими федератками, надетыми на штыки. Из окон, с крыш, с балконов тянутся сотни рук, бросают цветы. Гремят пушки, бьют барабаны. Победно звучат фанфары.

Именем народа Коммуна провозглашена.

У многих на глазах слезы. То, о чем они мечтали, о чем говорили на собраниях Интернационала, за что боролись во время стачек, свершилось. Отныне власть принадлежит народу. Создано первое в мире рабочее правительство. Долой нищенскую жизнь, эксплуатацию человека человеком! На их знамени будет написано: «Свобода, равенство и братство».

Веселые звуки «Карманьолы» разносятся по площади. То тут, то там вспыхивает песня.

Станцуем карманьолу
Под гром пальбы.

Черноволосая цветочница пустилась в пляс. Люди отодвигаются, образуют круг. Молодой мастеровой подмигнул цветочнице и, подбоченясь, пошел рядом. И вот уже танцует седоусый рабочий и старая женщина с красными руками прачки.

Песня перекинулась дальше:

Молотобоец, возле горна
Кузнец, моряк на корабле,
Шахтер, в дыре сокрытый черной,
И старый пахарь на земле!
Вас буржуа лишает хлеба,
Суля на небе радость дней…
Одна издевка! Пусто небо,
А наши ямы все полней!

       Иди же, Марианна[8]

,       И будет враг разбит.
       Буди — уже не рано —
       Того, кто спит!

Поют и танцуют уже по всей площади. Французы любят петь и плясать. Разрушив Бастилию, они на ее обломках водрузили гордую и дерзкую надпись: «Здесь танцуют!»

Анюта вместе с Андре Лео стоит недалеко от трибуны. Сегодня исполнилось то, за что боролась она со своими друзьями, за что сидел в тюрьме ее муж. Сейчас он — начальник войск Монмартра, член Центрального Комитета Национальной гвардии. Это он во главе своих гвардейцев арестовал тогда генерала. И Анюта вместе со всеми отвоевывала пушки. Теперь, хотя еще очень трудно, под стенами Парижа стоят пруссаки, из Версаля угрожает правительство Тьера, они верят: Коммуна победит!

Но нельзя терять ни дня, ни часа. Предстоит так много работы. Все нужно перестраивать заново. Вот когда женщины сумеют себя показать. Везде, и в самых трудных делах, они постараются быть рядом с мужчинами.

Прямо с площади Андре Лео и Анюта спешат на женское собрание, в церковь св. Петра на Монмартре.

По узкой лесенке подруги поднимаются на Монмартр. Монмартр — район рабочих и поэтов. Здесь на холмах, в самой высокой части Парижа, в комнатушках, в подвалах ютятся каменщики, слесари, столяры, а рядом с ними, на чердаках и мансардах, живут начинающие художники, литераторы. И хотя почти никогда ни у кого нет денег, народ здесь веселый, неунывающий.

Богатый буржуазный Париж боится и недолюбливает жителей Монмартра. Стоит бросить клич: «Монмартр спускается вниз!» — как все, побросав лавки и склады, испуганно прячутся по домам, закрывая двери и ставни.